— Послушай, там в клетке еще есть место, если ты хочешь, я могу тоже туда пойти!
— О, ну что ты! Это правда, что ты просила подругу, но, если бы не я, это была бы другая. Он наткнулся на меня, но самые плохие моменты я пережила из-за него, а не из-за тебя!
Позднее, во время интервью, журналист сказал мне:
— Похоже, что вы с Летицией действуете заодно?
— Да, у нас близкие позиции по некоторым вещам, в которых мы имеем совместный опыт. Вот только мы с ней не подружки, отдыхавшие вместе в лагере на каникулах, и не одноклассницы, и не соседки. Летиция — моя подруга по несчастью.
Она, как и я, видела после своего трудного выступления в качестве свидетеля, как жена Дютру пыталась попросить прощения, но Летиция довольно быстро оборвала ее:
— Я не желаю слушать ваши сожаления, зло сделано, и теперь слишком поздно!
Но вступил Дютру:
— Я хотел бы принести свои нижайшие извинения… я отдаю себе отчет о том зле, которое причинил…
Это было утомительно. Лучше бы они заткнулись. Во всяком случае, этому типу было неведомо никакое чувство вины, ему было плевать с высокой колокольни на то зло, которое он причинил, на детей, которых он похищал, оставлял умирать и закапывал живьем. Он хотел единственного — произвести впечатление на суд. Но со мной это у него не проходило.
Я от него и не ждала чего-то другого, он был верен себе, был точно таким, как в моих воспоминаниях: тщеславным, стремящимся навязать свою волю, изворотливым, неспособным говорить правду. Выходя из зала заседаний после окончания выступления Летиции, я сказала перед камерами журналистов — и это при том, что я старалась сдерживать себя:
— Его извинения, да пусть он сдохнет с ними!
Пресса писала, что я одержала над ним победу, что у меня был кураж и сильный характер. Тем лучше, но я ожидала обвинительной речи на суде и вердикта присяжных, чтобы наконец покончить с этим возвращением в прошлое, однако нас ждало еще одно испытание.
Суд принял решение в качестве информационного мероприятия организовать посещение тайника присяжными, адвокатами, свидетелями и обвиняемыми.
В том месте мне было плохо, но я надеялась, что буду в состоянии вынести это мероприятие.
Там, в Марсинеле, я смеялась вместе с Летицией. Она сказала мне доверительно:
— Если там будет паук, я точно закричу. Можешь даже не беспокоиться…
А я ей напомнила, что он говорил нам каждый раз, когда спускал нас по лестнице в тайник:
— Не надо трогать стены! Не забудь! Иначе сама будешь виновата!
Я не знала, почему он так велел, и именно с этой стеной, в то время как все другие стены мне поневоле приходилось задевать.