Слава Лопе, как свидетельствует Монтальван, была тесно связана с его легендарной плодовитостью, способствовавшей тому, что он стал Фениксом и Аполлоном муз. Друг Лопе, поэт Вальдивьелсо, часто сопровождавший его в путешествиях, рассказывал, что, увидев, как Лопе работает, пришел к убеждению, что перо его не поспевало за полетом его мысли. Написать за два дня три тысячи строф комедии было для Лопе детской забавой, в то время как самый ловкий и самый спорый переписчик наверняка запросил бы вдвое больше времени для того, чтобы просто переписать текст этой комедии. Однажды понаблюдав за Лопе в Толедо в период творческой активности, Вальдивьелсо обнаружил, что тот за две недели сочинил пятнадцать тысяч строф, то есть пять пьес, предназначенных для театра, сцены из которых Лопе с удовольствием зачитывал друзьям по мере того, как они выходили из-под его пера.
Эта плодовитость поражала еще и богатством лексики, и мастерством применения различных выразительных средств, что и делало Лопе «чудом природы». Хьюго Реннерт в 1968 году выдвинул гипотезу, что, вероятно, ни один автор в мире не использовал столь обширный набор слов, как Лопе. Он намекал на то, что если в один прекрасный день кто-нибудь составит словарь языка Лопе, как был составлен словарь языка Шекспира Максом Мюллером, то в этом труде для всех нас будет немало сюрпризов. Карлос Фернандес Гомес подхватил эту идею так, как принимают вызов, и после нескольких лет исследований признал правоту американского знатока творчества Лопе. По его подсчетам, Лопе во всех своих произведениях использовал около 9 198 600 слов (в тех произведениях, что известны на сегодняшний день), что приводит исследователя к выводу о том, что словарь языка Лопе составляет около двадцати одной тысячи слов, то есть на восемь тысяч больше, чем у Сервантеса, и на пять тысяч больше, чем у Кеведо. Признание таких творческих способностей творить чудеса вполне оправдывает уподобление Лопе Орфею. Несмотря на здоровую иронию, которую Лопе всегда проявлял по отношению к тирании интеллекта и к излишествам эрудиции, он излил в свое творчество почти все познания своего времени: космографию, неоплатонизм, античную философию, всеобщую историю, библеистику, а также знания в сфере произведений античных авторов как художественной литературы, так и трудившихся в области морали, а также познания в области трудов Отцов Церкви. В связи с этим уподоблением Орфею следует особо подчеркнуть, что Лопе превосходно владел словом, что он испытывал наслаждение от речи и дарил это сладострастное наслаждение, тесно связанное не только с Орфеем, но и с Эросом, своим читателям. Кроме того, благодаря тому, что Лопе прибегал в своем творчестве к самым разнообразным жанрам, он мог быть одновременно Горацием, Вергилием и Пиндаром. Точно так же из-за жанрового разнообразия и из-за присутствия в его пьесах одновременно и трагического, и комического Лопе мог быть и Теренцием, и Софоклом.