Лакей вошел в комнату и объявил о возвращении мистера Вильтона. Мистрисс Мельвиль не могла скрыть своего негодования.
— Он возвратился! — воскликнула она. — Тогда как несколько часов тому назад письменно известил мисс Гудвин о своем отъезде. Что вы на это скажете, милая Юлия?
— Может быть, его поведение объясняется особенной, неизвестной причиной, мистрисс Мельвиль, — ответила Юлия.
— Но, милая Юлия, возвратиться таким образом и в полной одежде броситься на постель точно пьяный! Это уже слишком!
— Я тоже думаю, — осмелился заметить слуга, — что мистер Вильтон подвыпил и, будучи не в силах дойти до станции, возвратился сюда, чтобы выспаться.
— И пьяный осмеливается переступить через порог этого дома! — воскликнула мистрисс Мельвиль. — Сейчас же отправляйтесь за мистрисс Бексон, Томас, и скажите ей, чтобы она шла к мистеру Вильтону и объявила ему, чтобы он немедленно оставил замок. Мы не можем позволить, чтобы пьяный осквернял его своим присутствием.
— Стойте, мистрисс Мельвиль, — сказала Юлия. — Мы ведь еще не знаем, в самом ли деле мистер Вильтон не в своем виде — насколько я его знаю, это почти невероятно. Но как бы то ни было, сегодня же он не может оставить замок; он, может быть, и болен. Завтра мы потребуем объяснения и, если я не ошибаюсь в нем, то мистер Вильтон сумеет оправдаться.
— Милая Юлия, я никак не могу позволить, чтобы особа не в своем виде…
— Дом этот принадлежит моему отцу, и я думаю, что мне скорее приходится распоряжаться в нем. Вы можете уйти, Томас, — обратилась Юлия к лакею, стоявшему близ дверей и ожидающему конца этого спора.
Насчет возвращения Лионеля не было более сказано ни слова, и в продолжение всего вечера обе дамы почти не разговаривали. Юлия прилежно вышивала на пяльцах, но наблюдающая за ней мистрисс Мельвиль заметила ее необыкновенную бледность. «Глупая девушка влюбилась в молодого художника, — думала вдова. — Как только приедет мистер Гудвин, я скажу ему, что здесь происходит».
На следующее утро, когда обе дамы завтракали в столовой, к ним с почтительным поклоном вошла мистрисс Бексон.
— Сожалею, — сказала она, — что должна огорчить вас дурными известиями, ибо болезнь всегда неприятна. Хотя, слава Богу, все принадлежащие к семейству здоровы, но страдает благородный молодой человек, который, без сомнения, прежде видел лучшие дни, что, впрочем, не дает ему права роптать на судьбу, и я вполне уверена, что вы, мисс Гудвин, и вы, мистрисс Мельвиль…
Бледная, дрожащая, не в состоянии скрыть сильного волнения, Юлия вскочила.
— Ради Бога, Бексон, говорите, что случилось? — прервала она длинную несвязную речь ключницы. — Кто заболел?