— Это я-то несчастная? — заорала Кострова.
— Конечно. Вы все злые, а счастливые люди злыми не бывают,— Ирочка роняла слова с восхитившей меня небрежностью, словно оказывала им милость, объясняя это.
— Ах ты, барыня какая! — судя по голосу Кострова уже не владела собой.— Ты чего это о себе возомнила, девка детдомовская? Думаешь, что один раз под мужиком растопырилась, так тебе уже все можно? Думаешь, Матвей на тебя как на порядочную смотрит? Как же! Размечталась! Да он для таких, как ты, специально в городе квартиру купил, чтобы в родной дом всякую грязь не тащить! Там после той, что до тебя была, еще постель не остыла, а он ей уже замену ищет. Только та-то девка умная была, все, что можно, от него получила, а ты дура влюбленная! Он на тебя и тратиться-то не станет, а попользуется и выгонит. На вокзале проституткой жизнь закончишь!
В ответ Ирочка только рассмеялась, как королева, наблюдающая за возней шутов у подножия своего трона.
— Да я тебя сейчас своими руками на куски порву! — истерически завопила, услышав этот смех, Кострова.
В зале послышался шум падающих стульев, крики женщин и звуки пощечин.
— Открой немедленно! — рявкнула я на вахтершу. Меня трясло от ярости, и я искренне пожалела, что у меня нет при себе пистолета.
Но она заметалась, не зная, что делать, а я, выбежав на крыльцо, махнула сидящим в джипе парням и снова заскочила внутрь. Малыш и Карлсон почти сразу же влетели вслед за мной. Мои зубы были стиснуты намертво, поэтому я только кивнула им на дверь, из-за которой продолжали раздаваться шум и крики. Они одним махом перескочили через вертушку и бросились туда. Вообще-то дверь открывалась в коридор, но они это проигнорировали и открыли ее внутрь. Вахтерша наконец сообразила, что меня лучше пропустить добровольно, не дожидаясь, когда очередь дойдет до нее, и я тоже ворвалась в зал.
Парни стояли перед Ирочкой, закрывая ее собой от беснующейся Костровой, на которой повисли Курицына и Тихонов, безуспешно пытаясь ее успокоить, а та орала, брызжа слюной, что-то уже совсем неразборчивое. Ирочка стояла совершенно спокойно и смотрела на нее с легкой улыбкой.
— Какая же вы нелепая и смешная женщина! — она пожала плечами.
— А-а-а,— взвыла Кострова, пытаясь вырваться, и Тихонов отпустил ей две звонкие пощечины. Так это он ее и тогда пытался таким образом в чувство привести, поняла я и успокоилась, что Ирочка здесь ни при чем.
А Кострова явно ненормальная, промелькнуло у меня в голове, когда я, выключив диктофон, убирала его в сумку,— вон у нее на губах и пена уже появилась.