— А что делает мусульманка на православном кладбище? — тут же спросил он.
— Ну по маме-то я русская,— засмеялась Юлия, которая действительно пошла в мать и внешность имела самую среднерусскую, и объяснила.— У соседки здесь родители похоронены. Вот она и попросила памятники покрасить, а то она уже пожилая и ей самой трудно. Вывозилась, как черт,— она показала свои заляпанные краской руки.
При слове «черт» Владимир Иванович невольно скривился.
— Давайте отойдем, что ли,— предложила я, когда ветерком до нас донесло тошнотворную смесь запахов горелого мяса и формалина, которая чувствовалась даже из-под закрытой крышки гроба,— И как они решились туда подойти? — я имела ввиду женщин.— Вонь ведь жуткая!
— А у нас говорят,— медленно сказала Юлия: — «Труп врага всегда хорошо пахнет».
— Если вы сейчас в город, Зульфия Касымовна, то мы можем вас подвезти,— предложил Пан, когда мы подошли к его джипу.
— Да я же вам всю машину краской провоняю,— начала отказываться она, но Владимир Иванович ее перебил:
— Ничего, проветрим. Садитесь, а я сейчас вернусь,— и он зачем-то снова пошел на кладбище.
Увидев, что Певунья с Ксаной собираются сесть в «Мерседес», я подошла к ним попрощаться.
— Галя,— попросила я.— Передай бабушке, что я и сама решила не противиться больше судьбе. Пусть будет, что будет.
— Поздно, Лена,— отводя глаза, сказала она.— Ты уже сделала ошибку и исправить ее будет очень сложно, а, может быть, и невозможно.
— Откуда ты знаешь? — пристально глядя на нее, спросила я.— У тебя, что, тоже есть такие способности?
— Так. Немного. Здесь способностей мало, учиться надо было вовремя, а я... Сейчас пытаюсь наверстать упущенное. Только успею ли? — грустно сказала она.— Но то, что ты наперекор своей судьбе пошла, ясно вижу... Только не проси, чтобы я тебе объяснила, как я это поняла — не смогу. Я и сама не знаю, как это у меня получается.
Я на минуту задумалась, а потом решила проверить: действительно она что-то в этом понимает или нет и, показывая ей глазами на Юлию, спросила:
— А что ты скажешь вот об этой женщине?
Галина проследила за мои взглядом и, чуть прищурившись, стала внимательно рассматривать Уразбаеву, а потом неожиданно сказала:
— Произошла у нее в молодости страшная трагедия, которая всю ее жизнь перевернула, но не сломила. Такие, как она, не ломаются, сколько ни гни.
Я внимательно присмотрелась к Юлии — она, безмятежная и благополучная, стояла, улыбаясь солнышку, и казалась совершенно довольной жизнью. Нет, решила я, ничего Певунья в предсказаниях не понимает. Может быть и есть у нее какие-то таланты, например, петь и плясать, но этого точно не водится. Вернувшийся тем временем Пан махнул мне рукой и я, простившись с девушками, пошла к джипу.