— Да чья? — щурясь от сигаретного дыма, спросил он.— Все давным-давно поделено, все роли распределены. Да и будущее у завода было не таким уж плачевным, каким его расписали. Правда, не в качестве завода уже — его собирались в центр развлечений превратить — место же хорошее, на Волге, но акционеры не возражали.
— А может быть, кому-нибудь очень сильно не хотелось, чтобы это будущее наступило?
— Кому? — он с интересом уставился на меня.— Если рабочим, то их мнение в расчет, как вы понимаете, не принималось. А возможности как оплатить, так и организовать настолько высокопрофессиональные убийства у них нет. Кому-то со стороны? Но завод — именно как завод — не представляет сейчас никакой ценности. Земля под застройку? Тоже нет. Ведь для этого придется сносить все корпуса, а это же немцы строили, по старинке, добротно, на яйцах раствор замешивали.Скорее полберега снесет, чем в такой стене хоть трещина появится. Я документацию видел: заводские здания еще века простоят. Поэтому с этой точки, зрения преступления просто экономически невыгодны. Золотыми новые строения получатся.
— А если предположить, что кто-то захочет на этих площадях новое производство развернуть?
— Нет, не проходит. Во-первых, при существующем порядке вещей производство вообще занятие малоприбыльное, а во-вторых, гораздо проще было бы просто скупить долги завода и прибрать его к рукам официальным путем. Кстати, эта мысль уже высказывалась, когда Богданов подумал, что за всеми этими убийствами стоит Матвеев.
— Вот уж глупость несусветная! — возмутилась я и, немного помолчав, добавила: — Да. Вот так, навскидку, трудно предложить что-то рациональное. Но если подумать; в детали вникнуть, протоколы почитать, с людьми поговорить... А по поводу исполнителя какие-то предположения есть? — я чувствовала, что против своей воли все глубже влезаю в это дело, настолько оно было интересным.
— Нет! Словно из воздуха появляется и там же исчезает, вот как дым этот,— сказал Михаил, показывая на форточку, через которую на улицу вытекал сизый воздух. Да, надымили мы с ним здесь изрядно.
— Не примите за насмешку, но я вам даже немного завидую, настолько это необычное и загадочное дело,— поднимаясь из кресла, сказала я.
Как я ни отбивалась, но мне все-таки вручили большую коробку из-под торта с разнообразными пирожками — оказывается, Надежда Юрьевна их тоже напекла, но на них ни у кого просто сил не осталось.
— Вот вы на завтрак их и попробуете,— сказала она.
— Да здесь и на обед, и на ужин хватит,— возразила я, чувствуя тяжесть коробки.— Это уже просто какая-то диверсия против моей фигуры получается,