— Вы ко мне слишком хорошо относитесь, — улыбнулась мама.
— Дайте, я посчитаю, сколько у вас серебряных лучиков, — сказал вдруг дядя и снова стал на цыпочки.
— Ну еще чего!
— А почему нельзя?
— Это ни к чему.
— Ну дайте я посчитаю, — захныкал дядя,
— Я сказала: нельзя — и точка!
— Вы диктатор, — сказал дядя.
Мама посмотрела на дядю блестящими глазами. В горле у нее что-то забулькало, будто она полоскала его шалфеем. Она рассмеялась.
— Я рассержусь, — сказала мама. — Идемте лучше ужинать.
— Я не хочу ужинать, — ответил дядя.
_ Глупости, — сказала мама. — Есть надо три
раза в день. Я вас угощу угрем.
_ Не надо мне угря, — ответил дядя. — Я на диете.
— Ладно, — сказала мама, — отойдите от меня.
— Легко сказать — отойдите, — ответил дядя.
— Вы ненормальный, — сердито сказала мама. — Вы просто ненормальный!
В это время в передней кто-то отпер дверь. Потом раздался папин голос:
— Чемоданы поставь здесь!
— Недурно все получилось, — сказал дяди, который пришел с папой.
Мама хотела выйти в столовую, но дядя Тиша остановил ее рукой. Так они и остались стоять. На лбу у дяди Тиши выступили капельки, и одна из них покатилась вниз и повисла на самом кончике носа, но он даже не вытер ее.
Папа и чужой дядя вошли в столовую.
— Располагайся как дома, — сказал папа. — Сейчас мы отпразднуем нашу встречу.
— А женка твоя где? — спросил дядя.
— Она, наверно, пошла к тете Насте. Так что придется по-холостяцки. Ты водку пьешь?
— Это правда, что она расширяет сосуды?
— Правда, — ответил папа. — Только боюсь, что ее не хватит.
— Хватит, — сказал дядя.
Было слышно, как папа полез в шкаф и начал вынимать оттуда рюмки, вилки, тарелки.
— Закуска будет, понятно, без оформления, — сказал папа. — Сам понимаешь, старухи нет.
— Обойдемся и без оформления. Огурец найдется, и ладно.
Найдем что-нибудь и получше огурца. Папа вышел на кухню, вернулся и спросил:
— Будем разогревать или как?
— Сойдет и холодное.
— Прямо из кастрюли?
— Валяй из кастрюли.
— За кастрюлю меня бы старуха убила, — сказал папа, — Насчет сервировки у нас строго.
— А помнишь, какая сервировка была у нас в общежитии? — спросил дядя. — А форшмак в нашей столовой? Его подавали на бумажках!
— Хорошее было время, — сказал папа. — Мы были совсем другие,
— Это точно, — ответил дядя.
— Мы были какие-то чистые, — сказал папа. — На нас совсем было мало пятен и пятнышек.
— А теперь они проступили, как на старом костюме. Носишь, носишь костюм, и вдруг на нем проступают пятна. Даже не припомнишь, где и когда их посадил.
— Что и говорить, — сказал папа. — Дай мне мои двадцать лет и взамен получай всю эту обстановку и сервировку.