Кроме того, Гарольд был уверен, что его герои начинают жить своей жизнью, и к этому нужно относиться с уважением. Я вспомнила об этом много лет спустя, когда узнала о случае с Пушкиным, произошедшим во время создания «Евгения Онегина»: «Представьте, какую штуку удрала со мной Татьяна, — сказал он одной княжне за обедом. — Она замуж вышла. Этого я никак не ожидал от нее». Вот и Гарольд верил в автономное существование Эммы и Рут, Херста и Спунера.
Я стала замечать, что абсолютная серьезность, с которой Гарольд относился ко всем своим занятиям, начала распространяться и на чтение. Не то чтобы он вовсе не читал, чтобы расслабиться (впрочем, допускаю, что журналы по крикету он не относил к категории легкого чтива). Однако он так много внимания уделял каждой книге, что его уже не привлекали такие чудесные жанры, как триллер и детектив, помогавшие мне коротать часы досуга. Гарольд не понимал умонастроения человека, с нетерпением ждущего, когда выйдет очередной триллер Ли Чайлда[49]. Как-то раз в Нью-Йорке мы обедали втроем с Бобом Готлибом[50]. Всю дорогу мы с Бобом разглагольствовали о достоинствах романистки Джоанны Троллоп[51], а Гарольду было попросту нечего добавить (хотя он восхищался магнетизмом личности Троллоп).
Так или иначе, когда Гарольд, скажем, ставил пьесы или писал сценарии, он тщательно соблюдал график (тот, что установил себе сам). С готовностью читал свои произведения вслух — в первую очередь мне, а потом и всем, кто приходил к нам в гости. Игра в бридж, столь им любимая, тоже могла закончиться чтением, как, например, в тот день, когда умер Джо Брирли, его старый учитель английского в «Хэкни-Даунс»[52]. Гарольд, сознававший, что многим обязан поддержке Джо — и как актер, и как любитель литературы, — написал стихотворение, едва узнав о его смерти. Я помню наши чувства в тот вечер, когда он прочитал стихи вслух Кристоферу и Джайле Фолкус[53].
12 марта 1981 г.
На Всемирном дне писателя, проводившемся ПЕН-клубом, я сидела рядом с Марио Варгасом Льосой: его привлекательные, лошадиные черты лица и ослепительная улыбка произвели на меня самое приятное впечатление. Поэтому когда он сказал, что восхищается творчеством Гарольда, «особенно пьесой ‘Кто боится Вирджинии Вулф?»’ (вообще-то ее написал Эдвард Олби), я ответила только: «Вот как?» — а менее привлекательного мужчину поставила бы на место.
26 декабря
Гарольд написал пьесу, одноактную, в ее основе — идея книги Оливера Сакса. Я нахожу пьесу очень интересной, очень искусно написанной. Он читал ее мне, пока я принимала ванну. В доме всегда такая волнующая атмосфера, когда Гарольд пишет. И он сам так счастлив.