– Это я понял, – кивнул я, отдавая мальчишке деньги. – Бери два фартинга и купи своей девчонке что-нибудь.
– Бать, деньги сразу отдать? Или дома? – грустно поинтересовался Маркош.
– Ладно, – засмеялся отец. – Оставь себе да купи Марычке бусы.
Когда радостный мальчишка ушел, Микош из Кастурицы проворчал:
– Балуешь ты парня. Два фартинга за бусы… Он что, стеклянные хочет своей девке подарить? Да за двадцать пфеннигов на ярмарке можно деревянные или глиняные купить.
– Дороговато за два фартинга, – поддержал кто-то.
– Парни, – прервал Евген упреки. – Что нам теперь два фартинга? Сынок мой свою Марычку может целиком бусами обвязать.
– И не стеклянными, а жемчужными, – поддержал я.
Еще не все осознали, что они теперь не просто богатые, а очень богатые! А таким рисковать своей шкурой хочется меньше, нежели бедным. Вот Лешек понял это раньше других.
– Хорошо дед сказал насчет товарищей и прочего, но нужно мне домой возвращаться, – заявил одноглазый. – Я никаких обещаний не давал. А до конца или куда там идти – это мое дело. У меня на руднике друзей-приятелей нет, а вам я никому ничего не должен.
– По правилам, не нами установленным, если атаман с отрядом примкнул к другим, да еще и добычу получил, то он должен до самого конца идти. А нет – должен добычу отдать! – веско изрек старик.
– Дед, ты чего городишь? – возмутился одноглазый. – Мы за это серебро кровь проливали! Я, старый, тебя сильно уважаю за твое прошлое, но, если ты на мою добычу хайло раскроешь, я тебе оставшуюся руку оторву! Понял?
– Ты бы, мужик-козопас, шел отсюда, – не выдержал Евген. – Иначе я сам тебя пришибу. Мотай, чтобы козлятиной тут не пахло…
– Стой, стой! – Старик встал между Лешеком и Евгеном, готовыми сцепиться. – Нельзя вам его убивать. Хоть ты его прибьешь, хоть Андрияш, люди его обидятся, а они нам еще пригодятся. Лучше я сам… – Старик ухватил одноглазого за шею так быстро, что мы не успели и ойкнуть. – Значится, так, – приговаривал дед, пригибая гураля к земле: – Дураков, говорят, учить нужно. А тебя, парень, учить поздно…
Раздался звук – так хрустит сухая ветка, попавшая под башмак. Несговорчивый козопас обмяк, упав на землю, а мы зачарованно посмотрели на старика. Один из атаманов вытащил из-за спины новый бурдюк, с уважением протянул его патриарху.
– А то… – хмыкнул дед, запрокидывая горлышко бурдюка так, что вино полилось прямо в глотку… Напившись, отер усы и бороду: – Меня в Татрах по старым делам помнят. Я внучка пошлю, чтобы он людей этого хорька к порядку призвал. Ну – тому пинка даст, этому – по шее. А не то, знаю я вас, молодых, – что не по вам, так вы сразу за нож схватитесь. Особенно у тебя, парень, – посмотрел он на меня. – Ты же не в армии. У нас дисциплину нужно исподволь налаживать… А этот, – с сожалением посмотрел дед на труп горца, – так ведь ничего и не понял. Уж коли народ чего решил, так и будет.