Проигнорировав собственные эмоции, которые я так давно прятала в себе, я пошла дальше, но меня прервал этот проклятый парень.
— Прости.
Я закатила глаза, отрицательно качая головой.
— Твое прости такое же ценное как доллар после кризиса! — все-таки желчи во мне осталось для того чтобы съязвить.
Гордон зашмыгал носом, а затем заплакал.
— Макс, пожалуйста… — вторил он.
— Я же сказ… — мысль оборвалась на полуслове. Ощущение были такие, будто мимо меня пронеслось несколько миров.
Это было кладбище, место для мольбы, слез и прощений.
— Я скучаю по тебе. — Эйти уперся лбом в памятник.
— Что за черт? — я решительно потопала к нему. — Это не смешно!
— Если бы я знал тогда…
Все его слова и действия потеряли смысл, когда я увидела…
"Макс Джеймс. 1994–2011 г."
Серое надгробие из грубого мрамора возвышалось над Эйти, а он, не переставая гладить пальцами по буквам моего имени, все больше заливался слезами. Внизу надгробия была еще одна надпись:
"Потеряна для себя, найдена в наших сердцах".
— Вернись, Макс. — Эхом отозвалось в моих ушах… — Очнись! — сильная пощечина вернула меня в реальность. Судорожный звук вырвался из горла. Стало холодно.
Дождь лил все так же сильно, как и тогда. Я не знала, сколько сейчас времени, было темно.
— Есть, она пришла в себя. — Мужской голос было где-то над моим лицом. Яркий свет врезался сначала в левый глаз, потом в правый, кто-то грубо поднял мои веки. Затем снова темно. — Реагирует, у нее шок.
Где-то в сознание была мысль, что сейчас у него будет шок, если не перестанет тыкать фонариком мне в лицо.
— Я…я… — ничего не смогла сказать. Как мокрого котенка завернутого в пеленку меня погрузили на носилки, а затем я оказалась в машине, дождь уже не лил. Волосы прилипли к лицу, а одежда к коже.
— Вот это шторм, жуть. — Сказал один мужчина другому. — Давно такого не было. Ладно, нужно везти ее в больницу, вдруг у нее есть какие-то повреждения…
Есть, я знаю. Пересадите мне сердце, иначе оно никогда не перестанет болеть.
У меня было ощущение, что они на самом деле пересадили мое сердце, грудь ныла, было тяжело дышать. Я пошевелилась, кровать была неудобной, подушка жесткой, а одеяло холодным. Что за черт? Как не хотелось спать, глаза пришлось открыть. Персиковые стены, легкие занавески на окнах и невыносимый больничный запах был везде. Я хотела позвать кого-нибудь, но вместо этого из горла вырвался кашель больший похожий на лай. Из ванной послышались шаги, оттуда выбежала мама. Выглядела она ужасно, взлохмаченные волосы, темные круги под глазами.
— Детка, ты проснулась? — с нежностью, которой мне так не хватало, спросила она.