— Я их отвлекаю. У тебя две минуты.
— Здесь чисто. Можешь выходить.
— Коридор свободен.
— Спасибо, ребята! — произнёс Гарри, и выскользнул в гостиную. Стоявший там Рон помахал ему рукой. Гарри вышел в коридор. Он не видел Невилла, притаившегося в стенной нише, но знал, что тот где-то поблизости.
— Когтевран под контролем, — вышла в «эфир» Полумна.
— Зато у меня трудности, — вклинилась Гермиона, — двух минут уже не обещаю.
— Джинни, путь в Большой Зал свободен?
— Да.
Гарри рванулся вперёд. Подошвы ботинок отставляли на полу жирный чёрный след.
— Сорок секунд, — отсчитывала Гермиона.
Поворот. Нет времени спускаться по лестнице — Гарри спрыгивает вниз, тормозит об стену, бежит дальше.
— Тридцать секунд.
Гарри взбегает на потолок — впереди притаились в засаде пуффендуйки. Незамеченный, он проносится над ними.
— Двадцать.
Впереди толпа первокурсников. Прыжок. Гарри пролетает над их головами, подтянув ноги. Ещё один поворот.
— Десять.
Большой Зал уже близко.
— Девять.
И тут на его пути появляются Чжоу Чанг и Мариэтта Эджком.
— Восемь.
Инерция несёт его вперёд, а времени на реакцию всё меньше.
— Семь.
Гарри прыгает и проскальзывает между двумя девушками. Становится на ноги.
— Шесть.
А до гриффиндорского стола ещё прилично. Разбег. Прыжок.
— Пять.
Гарри цепляется руками за какую-то деталь архитектуры, поворачивает с её помощью, летит в направлении своего места.
— Четыре.
Руки амортизируют падение. Перекат.
— Три.
Последний прыжок. Приземление на скамейку.
— Два.
— Я успел, Гермиона. Спасибо.
— Отлично. Конец операции.
Теперь можно спокойно поесть — в Большом Зале, на виду у профессоров, фанатки и фанаты не будут сильно донимать Гарри.
Конечно, можно было бы воспользоваться мантией-невидимкой, но Гарри не хотелось афишировать своё обладание такой вещью… Поэтому пришлось выработать такую сложную схему. К счастью, все уже позади. Вот уже и друзья подтянулись со своих постов…
Однако, ближе к концу завтрака, Гарри пришла в голову мысль:
«Как же я отсюда выберусь?»
Однако, к счастью, именно в этот момент Дамблдор поманил его к себе. Гарри с радостью подошёл к профессору, рассчитывая напроситься к нему в кабинет, смыться от фанаток, а может даже откосить от уроков.
— Гарри, мне нужно с тобой поговорить.
— Ладно, пойдёмте.
Звук, вырвавшийся из десятков девичьих гортаней, нельзя было описать словами. Столько безысходной тоски слышалось в нём, что Станиславский воскликнул бы «Верю!!!», Чикатило заплакал бы от жалости, а Квазимодо радостно бы заорал «Я счастливчик по сравнению с ними!»