Мила Михайловна была вне себя. Она топтала снимки ногами, комкала, рвала на кусочки.
— Стоп! — вскрикнул он в тот миг, когда Бородулина протянула руку к последней причудливой фотографии. Показалось, что сквозь пятна туманной Галактики на фото мелькнуло человеческое лицо.
— А-а-а, самую фокусную пожалел! Еще бы! Два часа возился, мозгуя, как бы поинтересней намазать на хлеб горчицу. На, лопай! — Она сорвала фотографию и бросила Некторову под ноги.
Он поднял снимок, стал разглядывать его, то приближая к глазам, то отдаляя, и с изумлением обнаружил, что фото двупланово. При близком рассмотрении на нем были какие-то космические завихрения, скопища звезд. Но стоило отвести фото подальше от глаз, как на нем четко вырисовывалось бородулинское лицо. Лекторов сразу узнал его, а узнав, поразился: оно не было похоже ни на одно изображение Бородулина, с которым его познакомила Октябрева. Лицо Ивана Игнатьевича было тонким, одухотворенным, глаза смотрели проницательно, насмешливо и мудро. Стоило чуть сдвинуть фото, и лицо исчезало.
— Горчица, намазанная на хлеб, — в раздумье сказал Некторов. Перевернул фото и прочел на обратной стороне: «Превращение». — Что вы сделали с ним, Мила Михайловна? — с горечью сказал он.
— С кем?
— С мужем своим. — Он спрятал фото за пазуху и пошел к двери.
— Куда?! — рванулась Бородулина. Обняла, припала к груди. — Все равно это ты, Ваня! Ты, ты! Голос твой, и все твое!
— Нет, Мила Михайловна, — твердо и неприязненно сказал он. — Но я буду навещать вас и детей, если хотите. Только не устраивайте больше таких сцен.
— А ты докажи, что ты — это не ты! — Она неожиданно приняла воинственную позу.
Он мягко отодвинул ее, вышел за дверь и на площадке столкнулся с Октябревой. Она стояла с девочками Бородулиной и рассказывала им что-то забавное, от чего они хлопали в ладоши, смеясь от удовольствия.
— Неужто шпионите? — радостно изумился он.
— Вот еще! Я здесь живу! — вспыхнула девушка. Глаза ее стали огромней, глубже.
Фотография «Превращение» висела теперь на стене в палате Некторова, и он подолгу рассматривал ее. Притягивала не столько техника фотоснимка — когда при легком повороте головы из звездной туманности вдруг появлялось лицо, — изумляло само лицо: выражение глаз, одухотворенность, которая скрашивала неправильные черты, придавая лицу особую, как бы сотворенную самим человеком красоту. Снимок был сделан, вероятно, лет пять-шесть назад. В последнее время Бородулин огрубел, располнел. Уж не потерял ли он и некий жизненный ориентир, проживая с Милой Михайловной? Снимок что-то подсказывал Некторову, но подсказка эта была еще невнятной.