— Ты в этом уверена? Какая, однако, ты наивная. — Он с досадой стукнул по столу авторучкой с золотым колпачком. — Кстати, еще раз хочу напомнить о том, что ты катастрофически теряешь фирменный шарм: глаза уже не столь выпуклы, и губы приобрели некоторую полноту. В чем дело? Учти, фирме и мне дорога именно твоя некрасивость, ибо красоточек вокруг пруд пруди… Итак, предположим, я сделаю этот аэроноос. Означает ли это, что можно надеяться на твое расположение ко мне?
— Но я и так уважаю вас.
— Святая простота! — Он рассмеялся и схватился за голову: — Какой ты еще ребенок. Между прочим, я наметил на завтра поездку в приют доктора Валька. Возьмем с собой и ту девчонку, которая уверяет, что Шарп — ее сын.
— Шарп вчера умер.
Казинаки досадливо крякнул:
— Ах ты ж, черт возьми, опоздал! Ладно, неси свои чертежи, найму лучших инженеров, и посмотрим, что из этого выйдет. В конце концов, лестно, что можешь кого-нибудь осчастливить.
Дом на пустыре, неподалеку от «ПЛАТы», давно не привлекал внимания стражников — мутанты вели себя мирно, никому не мешали. Да и не самые заметные собирались здесь. Те же, кто мог внести беспорядок одним своим видом, находились вдали от людских глаз, в тайном приюте доктора Валька.
Никто из городской охраны не встревожился и не заподозрил ничего неладного, когда рядом с заброшенным домом на пустыре появился невзрачный сараюшка. В нем-то и поместили аэроноос Сильвобрука, странной конструкции установку из блестящего никелем металла: между двумя магнитными подушками висела сфера, величиной с футбольный мяч, покрытая пупырышками антенн. Стоило кому-либо оказаться в метре от этой сферы, как его мысли могли не просто стать известны множеству людей, но и определенным образом повлиять на них. Однако никто, кроме Сильвобрука, не знал, как запустить эту адскую машину. Лишь только она обрела реальность и он смог взглянуть на нее, пощупать и убедиться, что чертежи превратились в металлическую плоть, ему стало на миг страшно. По натуре Сильвобрук не был ни властолюбивым, ни тщеславным. Всю жизнь его изобретательская деятельность подогревалась одной лишь любознательностью: сработает ли и каким образом плод его вдохновения? Меньше всего при этом он думал о том, что его изобретение может принести какой-либо вред. Но в ту минуту, когда самый богатый человек Асинтона Грог Казинаки привел его в этот сарай и он увидел аэроноос уже не на бумаге, а наяву, его впервые охватил ужас от содеянного, и захотелось тут же уничтожить аппарат.
— Право, не знаю, что вы задумали, но эта штукенция чем-то смущает меня, — признался Казинаки, прохаживаясь вокруг аэронооса. — А ты довольна? — обернулся он к Астрик, которая, стоя чуть поодаль, тоже с некоторым беспокойством рассматривала аэроноос. Она неопределенно кивнула, и Казинаки нахмурился.