Господи, в яблочко.
– Мне часто говорят, что у меня очень молодой голос. Готов спорить, вам тоже.
– Попытка засчитана, – бесстрастно ответила она, и ее голос разом стал старше. – Я упражнялась долгие годы, чтобы голос оставался молодым. А вы?
Я не нашелся с ответом, поэтому промолчал.
– Опять же, никто не звонит, чтобы узнать о друге из начальной школы. Только не через пятьдесят лет.
Пожалуй, можно класть трубку, подумал я. Я узнал то, что хотел, и даже больше. Я просто положу трубку. Но она словно прилипла к моему уху. Не уверен, что смог бы бросить ее, даже если бы увидел, что в гостиной вспыхнули шторы.
Когда Эллен заговорила вновь, ее голос дрожал:
– Вы – это он?
– Не понимаю, о чем вы...
– В тот вечер в доме был кто-то еще. Гарри его видел, и я тоже. Вы – это он?
– В какой вечер? – У меня получилось «вешер», потому что губы онемели. Словно кто-то надел мне на лицо маску. Ледяную.
– Гарри говорил, что это его добрый ангел. Я думаю, вы – это он. Так где вы были?
Теперь ее голос звучал нечетко, потому что она заплакала.
– Мэм... Эллен... что вы такое говори...
– Я отвозила его в аэропорт, когда увольнительная закончилась и он получил новый приказ. Он улетал во Вьетнам, и я посоветовала ему поберечься. Он ответил: «Не волнуйся, сестричка, за мной приглядывает ангел-хранитель, помнишь?» Так где вы были шестого февраля тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, мистер Ангел? Где вы были, когда мой брат погиб в Кхе-Сани[73]? Где ты тогда был, сукин ты сын?
Она сказала что-то еще, но слов я не разобрал. Она уже плакала навзрыд. Я положил трубку. Пошел в ванную комнату. Сел в душевой, задернул занавеску, опустил голову между колен. Уставился на резиновый коврик с желтыми маргаритками. Потом взвыл. Раз. Другой. Третий. И вот что самое худшее: я сожалел не о том, что Эл рассказал мне об этой чертовой «кроличьей норе». Я сожалел, что он не умер до того, как его звонок застал меня в учительской.
9
Дурное предчувствие появилось, когда я свернул на подъездную дорожку и увидел, что в доме темно. Оно усилилось, когда я обнаружил, что входная дверь не заперта.
– Эл?
Тишина.
Я нашарил выключатель, нажал. В гостиной царила стерильная чистота, как в комнатах, где регулярно прибираются, но которыми редко пользуются. На стенах висели фотографии в рамках. Я практически никого не знал – решил, что это родственники Эла, – но одна, над диваном, запечатлела знакомую мне пару: Джона и Жаклин Кеннеди. На морском берегу. Вероятно, в Хианнис-Порт. Они стояли обнявшись. В воздухе чувствовался аромат «Глейд», но он не полностью маскировал запах больничной палаты, идущий откуда-то из глубины дома. Где-то очень тихо «Темптейшнс» играли «Мою девушку». Про солнечный свет в хмурый день и все такое.