Она больше не вышла замуж. Больше не уезжала из Джоди. По-прежнему высокая, остеопороз не согнул ей спину. По-прежнему прекрасная, с длинными седыми волосами, достающими чуть ли не до талии.
После завершения речей Главную улицу перекрывают с двух сторон. С каждого конца делового центра, занимающего два квартала, висит транспарант:
УЛИЧНЫЕ ТАНЦЫ, 19.00 - ПОЛНОЧЬ!
ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ!
Сейди окружена доброжелателями – некоторых, думаю, я могу узнать, – поэтому я иду к сцене для диджея, сооруженной перед бывшим магазином «Уэстерн авто», где теперь расположен «Уолгринс». Мужчине, который возится с пластинками и компакт-дисками, уже за шестьдесят, у него поредевшие седые волосы и приличных размеров живот, но эти квадратные очки в розовой оправе я бы узнал где угодно.
– Привет, Дональд, – здороваюсь я. – Вижу, вы по-прежнему с горой звука.
Дональд Беллингэм поднимает голову и улыбается.
– Я без нее никуда. Я вас знаю?
– Нет, – отвечаю я, – вы знали мою маму. В начале шестидесятых она приходила на танцы, где вы были диджеем. Говорила, что вы тайком от отца приносили пластинки больших оркестров из его коллекции.
Улыбка становится шире.
– Да, и мне за это крепко доставалось. Как звали вашу мать?
– Андреа Робертсон. – Имя и фамилия к Джоди отношения не имеют. Андреа – моя лучшая ученица по английской литературе, десятиклассница.
– Конечно, я ее помню. – Смущенная улыбка говорит об обратном.
– Наверное, этих старых пластинок у вас уже нет.
– Конечно же, нет. С давних пор. Все записи больших оркестров у меня теперь на компакт-дисках. Я чувствую, вы о чем-то хотите меня попросить?
– Если на то пошло, да. Но просьба будет необычная.
Он смеется:
– А разве бывают другие?
Я говорю ему, что мне нужно, и Дональд – всегда радующийся тому, что может помочь – соглашается. Когда я уже направляюсь к концу квартала, где мэр наливает стакан пунша женщине, ради которой я сюда приехал, окликает меня.
– А как вас зовут?
– Амберсон, – отвечаю я, оборачиваясь. – Джордж Амберсон.
– И вы хотите, чтобы эта мелодия зазвучала в четверть девятого?
– Тютелька в тютельку. Время – это главное, Дональд. Будем надеяться, оно пойдет нам навстречу.
Пятью минутами позже Дональд Беллингэм обрушивает на Джоди песню «На танцах», и танцоры начинают заполнять улицу под техасским закатным небом.
8
В десять минут девятого Дональд ставит медленную песню Алана Джексона, под которую могут танцевать даже взрослые. Сейди одна, впервые с того момента, как отзвучали речи, и я подхожу к ней. Сердце сильно бьется, кажется, сотрясает все тело.
– Миз Данхилл?