Хамам в Кафе и стамбульский были как небо и земля, вернее, земля и небо. Тут она поняла, что настоящей турецкой бани пока не видела, все прежнее было просто мытьем, а не парной.
И все равно дивилась. Тащиться в баню с коробом еды, словно и впрямь кушать сюда собрались, а не мыться, нелепо.
Приятные неожиданности начались прямо от входа. Все евнухи остались снаружи, и в хамаме наложницы были предоставлены сами себе. Роксолана невесело усмехнулась: свобода! Но обрадовалась рано, потому что и без евнухов хватало надсмотрщиц, рабыни-то никуда не делись. И валиде с султанскими женами и сестрами тоже здесь. И болтовня стояла привычная, даже более шумная и визгливая, чем во дворце.
Все объяснимо, во дворце запрещено громко говорить и веселиться, нужно вести себя достойно, то, что это «достойно» временами выливалось в обыкновенные драки, никого не смущало: подрались, исхитрились выдернуть друг дружке клочья волос побольше да на видном месте, и ладно. Дравшихся наказывали, даже били плетьми на заднем дворе или переводили в рабыни-прислужницы, но это наложниц не останавливало.
Что еще могло нарушить сонную до одурения жизнь в безделье? Только редкие визиты Повелителя, его выбор какой-то счастливицы да вот такие стычки тех, кому не слишком повезло. Ну, еще песни да танцы, которые устраивали, правда не забывая о наказании, если слишком расшумятся. И походы в хамам.
Но султан заходил редко; за те несколько дней, что Роксолана пробыла в гареме, ни разу никого нового не осчастливливали, на второй день две девушки подрались, серьезно исцарапав лица, но их легко раскидали в стороны евнухи, одну даже отхлестали плетью, потому что она не наложница, а просто рабыня-служанка, ее можно.
Теперь вот хамам, какое-никакое, а приключение в небогатом на события женском мире. О том, чтобы получить настоящее удовольствие, Роксолана не думала. Какое уж тут удовольствие, когда вокруг галдит сотня глоток, вырвавшихся хоть на день на относительную волю из четырех стен гарема!
Девушки и правда шумели все сильней, сначала они по привычке говорили полушепотом, но потом осмелели и уже даже повизгивали. Раздевались, словно наперегонки, куда-то торопясь. Потом Роксолана поняла почему – чтобы занять лучшие места в соуклуке – помещении парилки. Собственно, никакого пара там не было, но было тепло и приятно.
Как и в Кафе, здесь в раздевалке стояли скамьи со сплошь покрытыми резной вязью спинками, посередине журчал большой фонтан, в котором вода переливалась из большой чаши в маленькие, звук льющейся воды успокаивал, но его быстро заглушили женские голоса.