Оп, у меня новая идея. Я не буду тебя сдерживать. Мочись на здоровье. Ты понимаешь, в
чем ирония ситуации? Я сейчас прикажу тебе описаться, и ты моментально подчинишься,
потому что твоя воля в полном моем распоряжении. Прикажу обделаться – обделаешься,
высморкаться – высморкаешься, дам команду слюну пустить – пустишь. Но как погляжу,
вдохновить ты можешь только на выделения разные, с чем и живу. И тебе от этого никуда не
деться. Писай, говорю. Мочись прямо здесь, прямо в джинсы, все равно до дома еще
двадцать минут ходьбы, а по глубокому снегу и того больше. Писай! Пись-пись-пись…
Ты идешь по улице и понимаешь, что сдерживаться нет больше сил. От жалости к себе
хочешь вскрикнуть или куда-нибудь забиться. Но уже слишком поздно. Живот сводит
судорога, будто ты принимаешь невидимый удар: сначала почти обжигающая моча
заполняет трусы, затем струйки прорываются сквозь плотную ткань и бегут по ногам –
продолжается это бесконечно долго. Все связанное со стыдом продолжается долго, но так
только кажется. Ты стоишь посреди тротуара, выпучив глаза, и совершенно не знаешь, куда
деться, как перед собой оправдываться. Вслед за теплом исторгнутого нутра приходит
охлаждение – кожа на ногах чешется от вылитой на нее кислоты и крадущегося в штанины
мороза. И при всем при этом тебе не стало легче. Боль в мочевом пузыре только усилилась, а
боль от движений обострилась.
Фу. Фу, какая мерзость. Тебе должно быть стыдно. Хотя, о чем это я? Тебе давно уже не
бывало стыдно, и сегодня на нашей улице праздник. Свершилось, и какой гротескной ценой!
Ты не скоро оправишься от этого срамного приключения, поверь мне. Теперь по заранее
разработанному плану тебя начнет подтачивать изнутри червь сомнения. Сомнения в
собственной невиновности, в безнаказанности действий или, лучше сказать, бездействия. И
ждет тебя еще не одно испытание. Я тебе это гарантирую, хоть ты меня и не слышишь, хоть
до сих пор не можешь поверить, что ты – это именно ты, и все происходит именно с тобой, а
не с бедолагой из другой жизни. Горе луковое, такое жалкое – над тобой даже смеяться не
хочется, и столь глупое – непостижимо, как тебя вообще угораздило попасть в историю.
Естественно, в любой момент наше сотрудничество может закончиться – это просто, как
будто безболезненно: ты достигаешь в своем бездействии той критической точки, когда мне
остается только уволиться. Но тогда, помяни мое слово, за тебя возьмутся другие, если уже