нечувствительные грудь и живот. Наверное, телохранители Лидии решили дать отдых
натруженным рукам – теперь они колошматят тебя ногами в тяжелых ботинках, и дело
спорится.
36
- По лицу не надо, - благоразумно напоминает Петрович, покуривая в стороне. – Не бейте
по лицу, ребятня.
Да на кой им? У братков появилась другая забава – неуместно гогоча, они пружинят тебя
в паховую область, хотя ведь знают, какое это жгучее мучение. Может быть, как и Лидия,
они вовсе не держат тебя за человека: то ли сами превратились в животных от запаха боли,
то ли какой-то неведомый закон дает им полное право над тобой измываться. Похоже, в
отличие от сестры, они ушли в своих подозрениях намного дальше – они ни то что бы не
держат тебя за человека, они вообще не воспринимают тебя, как живое существо. Тесто,
груда мяса, мешок костей? Да. Живое, мыслящее, ранимое? Нет.
Братья гвоздят тебя в пах, чередуясь. Твои глухие стоны, всхлипы, утробное мычание их
только раззадоривают. Крепыши с интересом наблюдают, как ты извиваешься на полу в
полуобморочном состоянии, как хочешь укрыться от их молниеносных ударов
непослушными руками. Тебе никогда не успеть, и ты понимаешь, насколько это
бессмысленно – так люди сквозь сон пытаются отогнать голодных комаров, но только слепо
водят руками, обессилено гладят болящие, зудящие места.
Еще ты чувствуешь – и это открытие до смешного неуместно – что братья Лидии играют
в полсилы. Как ни удивительно, их удары сносные и вразвес, они выбирают самые
чувствительные места, но словно берегут силы; лупят с размаху, но не ломают кости. Этой
подозрительной умеренности есть два объяснения. Либо настоящие издевательства все еще
ждут впереди, а пока родственники Лидии только разминаются. Либо действия этих
здоровил сковывает какой-то предварительный уговор. Но тебе ведь не до этого?
- Шайбу! Шайбу! – ни с того ни с сего и хором галдят мужики, а на лице их дяди
появляется слабая, отеческая улыбка.
Только что этот крик заставил поежиться не одного квартиранта в доме Лидии. Они-то
уже знают. А тебе только предстоит. Один из крепышей берется за твои ноги, другой – за
руки, вместе они медленно раскачивают твое безвольное тело и, наконец, с задором, но опять
же не очень сильно кидают тебя об стенку. Им весело. Ты летишь как раз с такой высоты,
чтобы успеть выставить руки и смягчить удар от падения. Лежишь на полу, не шевелясь,
неуместно притаившись.
- Из тех, что рождены ползать, а не летать, - иронично отмечает Петрович. – Все,