Сделав это, я не смог бы смотреть в глаза женщине, которую мы оба знали и любили, с той лишь разницей, что обладал ею только я, а потому — пусть с ним разбирается кто-то другой, а на сегодня — мы в расчёте, и, по-моему, сделка более чем равноценная. На его глазах, проходя мимо, я вставил жало в трубочку зонта и повернул контрящую гайку уже взлетая по лестнице на улицу, обдаваясь исходящим изнутри жаром от понимания какого-то хорошего и правильного поступка.
Это сейчас понятно, что молодой человек получил шанс, но после не воспользовался им. Через несколько месяцев он будет арестован, затем дважды осужден, конечный срок-за 20 лет, в течение восьми лет заключения ему удастся избегать поставленный «воровской крест», в том время как от подобного в тюрьмах погибнут несколько его соратников: Нелюбин, Зеленин… Затем вернётся под охраной в Москву, на самолёте, для дачи на меня показаний, после которых, выбрав какой-то более южный по сравнению с предыдущим, северным, лагерь, «почему-то» погибнет в 2005 году, за два месяца до моего ареста, будучи повешен своими сокамерниками.
Не будем говорить о том, что было бы или могло бы быть, не случись так, как произошло. Не станем предполагать возможные последствия, зная сегодняшний исход, и не очень важно для меня лично, сыграли ли со мною злую шутку принципы, впитанные с детства. Несомненно, что второстепенными из них приходилось жертвовать, чтобы соблюдать главное. Может быть, в их расстановке я и не прав, с точки зрения идеала, но в этом только моя вина, определяющая поведение и принятия решений, а причиной, разумеется, мотивация — правильная или нет, покажет история. И вот вам не разрешаемая задача. Кто прав: охотник, старающийся убить львицу ради защиты своих детей, которая им угрожает, или львица, которая защищается, вплоть до убийства нападающего, для спасения и прокормления своего прайда (семейной группы)? И это вам не вопрос о полноте налитого стакана — наполнен ли он на половину или наполовину пуст, здесь как раз всё понятно: если из него отпито, значит — второе, а если налита лишь половина, значит — первое.
К этому же относится моё твёрдое убеждение, что убивающих свидетелей своих преступлений не только можно, но и нужно считать людьми неполноценными с точки зрения разума, во-первых, из-за неподобающей подготовки в планировании и подборе «подельников», а во-вторых… Не надо свою вину переваливать на плечи других, а если в себе не уверен, то и браться не стоит.
Разумеется, о сделанном выборе и даже о возможности исполнения «работы», я ничего не сказал, лишь после окончания существования «курганских» поделился с Андреем — старшим из «братьев», и получил одобрение, конечно, негласное.