На юг Грейт-Олд-Бейли шла до Ладгейта и дальше уже под именем Уотер-стрит вела к пристани Блэкфрайерс.
К северу на вержение камня стояло здание Уголовного суда и, чуть дальше — Ньюгейтская тюрьма. Преследователи вполне законно предположили бы, что беглецы свернули на юг к реке и свободе, а не на север к суду и самой страшной тюрьме в городе. Однако они свернули на север и довольно скоро остановились. Сатурн встал, сбросив рогожу, и взял у кучера фонарь. Джимми, Дэнни и Томба сели, ошарашенно глядя по сторонам. Телега стояла на пересечении Грейт-Олд-Бейли с другой, ещё более широкой улицей, которую перегораживал готический замок с аркой. Въезд в арку закрывала массивная решётка.
— Ньюгейтская тюрьма, — сказал Джимми.
— Не задерживайте взгляд на низком и тёмном, — посоветовал Сатурн, приоткрывая створку фонаря. — Устремите его ввысь, на тройное окно над статуями.
Окно, о котором он говорил, находилось футах в тридцати от мостовой. Между железными прутьями горела одинокая свеча. Пламя взметнулось вверх, озарив лицо лишь на то время, которое нужно, чтобы задуть огонёк. Однако и этого мгновения им хватило, чтобы узнать человека за решёткой.
— Оте… — выкрикнул Джимми, но финальный звук заглушила ладонь Томбы, зажавшая ему рот.
Уже по этому одному Джек Шафто мог бы понять, кто в телеге; впрочем, Сатурн разрешил последние сомнения, направив свет фонаря поочередно на Джимми, Дэнни и Томбу. Последним он осветил Даниеля: важно было показать Джеку не только, что они сбежали, но и кто устроил побег.
— Летите, как птицы, — сказал Джек. Он не кричал, а каким- то образом проецировал свой голос прямо на них. — И не останавливайтесь, пока не достигнете Америки!
— А ты, отец? Мы должны бежать вместе! — крикнул Джимми.
— Если бы желание, само по себе, могло рушить тюрьмы, все люди были бы свободны, — отвечал Джек. — Нет. Я здесь. Вы там. Завтра я по-прежнему буду здесь, а вот вам лучше не задерживаться.
— Отец, мы не можем тебя бросить, — сказал Дэнни.
— Довольно! Трогайте немедленно! Слушайте. Тридцать лет я твердил, что должен позаботиться о своих сыновьях. До сей минуты я просто болтал языком. И вот наконец я сделал, что обещал. Забудьте всю пакость, помните только это. Вперёд! Отправляйтесь в Америку, найдите себе жён, заведите детей и расскажите им, что их дед сделал для своих сыновей. Пусть знают, что от них ждут никак не меньшего. Прощайте!
Голос сорвался. Джек обессиленно приник к решётке, и людям внизу вновь смутно предстало его лицо.
Сатурн махнул кучеру, тот щёлкнул кнутом, и телега повернула на запад. Прощальные крики трёх беглецов потонули в грохоте колёс. Рогожа опустилась, скрыв здание с едва различимым лицом Джека в окне. Телега укатила прочь. Площадь опустела. Над ней угадывались пять человеческих фигур: припавший к решётке Джек, а под ним, в нишах, Свобода, Правосудие, Милость, Истина. Все они как будто повернулись к Джеку спиной и демонстративно не слушали приглушённых рыданий, долетавших из окна ещё несколько минут.