— Вы любите Райскую Птичку. — В тоне Квинтона прозвучали недоверчивость и насмешка.
«Бред какой-то… привязанный к столбу, я рассуждаю о любви с преступником».
— Да. По-моему, да.
Несколько мгновений Квинтон молча смотрел на него, потом подошел, рывком поставил на ноги и, сжимая левой рукой воротник, правой ударил по скуле. Он разом вспотел, лицо его перекосилось.
— Бог ее любит. Бог, а не вы. Зарубите это себе на носу. — Квинтон отпустил его и, оставив стоять, подошел к столу, на котором лежал чемоданчик. Он открыл его и вынул электродрель с желтой ручкой и упаковку батареек. Дернул за «собачку», вывел инструмент на полную скорость, затем выключил, снял с зубьев полиэтиленовую обертку и аккуратно положил ее рядом с дрелью.
На краю стола стояло оловянное ведро.
Брэд понимал: нельзя позволить этому человеку молчать. Надо все время отвлекать его.
«Толщина столба, к которому я привязан, всего сантиметров десять. Что будет, если навалиться на него всем телом? Интересно, давно здесь стоит и гниет эта деревяшка?»
— В общем, — заговорил Брэд, — вы используете меня как наживку, чтобы приманить другую наживку, а на нее уже клюнет Ангел.
— Все не так просто, — не поворачиваясь к нему, откликнулся Квинтон. — Бог, дьявол, вся эта борьба небесных сил… К тому же это любовная история. А у любовных историй всегда есть свои осложнения. Соперничество, предательство, слезы… И все это входит в план. Включая вас, испорченного человека, который не знает, что такое любовь к женщине. Хорошо, что у Бога нет этих проблем.
Брэд размышлял, что ответить. В любом случае надо втянуть преступника в разговор, посеять зерно сомнения, перехватить инициативу, сразить его. Хотя сейчас он в невыгодном положении — ведь это убийца посеял зерно сомнения, задав вопрос насчет любви.
«Действительно, — размышлял Брэд, — почему после самоубийства Руби я оказался не способен любить? Потому что боялся. — Не за себя, а за женщину, которую полюблю. Когда нечто подобное сказала Птичка, я чуть не свалился со скамейки. Но не потому, что она права. А потому что ошиблась! Не так уж я благороден. Знали бы сослуживцы, официантки в излюбленных барах, подруги… что я думаю, как уберечь не их, а себя. Меня очень смущают чужие недостатки, мои требования к людям слишком строги… Обаятельный умный мужчина — только маска… Если бы только знали…
Я не могу полюбить Птичку, потому что иначе она узнает, что меня полюбить нельзя. И потому что не может соответствовать уровню моих требований. Именно это делает меня недостойным любви».
Осознание этого угнетало, потому что он чувствовал, что в глубине души хочет любить Птичку. Хочет отказаться от всех своих требований, поставить на них крест. Заключить любимую в объятия, отбросив все, что сделало из него монстра, требующего, чтобы женщина выглядела, говорила и думала так, чтобы это соответствовало его возвышенным ожиданиям.