«В десятку. Стало быть, он уже думал об этом?»
— Вы правы, Рауди. И именно поэтому мне нужны ваши глаза. Вы узнаете его быстрее, чем кто-либо другой. Да и ее, если уж на то пошло.
— А где вы собираетесь их искать?
— В больницах.
— Сами понимаете, там мы их не найдем. Уж на это-то ума у него точно хватит — наверняка где-то прячет ее.
Андреа бессильно опустилась на диван и громко всхлипнула.
— К сожалению, это правда, — недовольно пожал плечами Рауди.
— Не каркайте, — свирепо бросила Элисон.
Рауди отвернулся, нервно сплетая и расплетая пальцы.
— Ну так как, поможете мне?
Он перехватил ее взгляд и сделал вид, будто листает ежедневник.
— Хорошо, я отменю другие дела, — наконец объявил Рауди.
— В таком случае пошли.
— Предупреждаю, это пустая потеря…
— Довольно! — выкрикнула Элисон.
Всхлипывания Андреа перешли в завывания.
— Пусть даже и так. Но речь идет о судьбе Птички, и я не собираюсь сидеть сложа руки. Она — мое «дитя». Ну так как, едете со мной?
— Для Птички я на все готов! — У Рауди даже щеки затряслись. — Куда?
— В Лютеранский медицинский центр. Квинтон Гулд заканчивал там ординатуру. К тому же это ближайшая к нам крупная клиника, где есть психиатрическое отделение.
Рауди кивнул, шагнул мимо нее к двери и величаво распорядился:
— Следуйте за мной.
Квинтону понадобился час, чтобы, поменяв «М-300» на пикап, добраться до парка. С каждой минутой он все больше закипал, в результате чего в голове возникло постоянное гудение и, хуже того, какие-то глухие удары.
Еще часов двенадцать назад он бы сыграл в эту игру с полным самообладанием. Ни на какие уловки не поддался бы. Но то, что теперь все знают, кто он такой, выбило из колеи, и ему оставалось только примириться с действительностью, которая состояла в том, что все это время он ненавидел Птичку. Ненавидел каждой клеточкой своего полыхающего мозга. Последний глоток воздуха отдал бы за то, чтобы изрезать ее на куски. Не красавицей в глазах Бога ее надо сделать, а собственной блевотиной облить. Иное дело, что заставить превратить себя в красавицу — это и значит залить блевотиной.
«Я ведь сам мог сделать ее красивой. Овладел искусством макияжа, маникюра, научился всем этим штучкам, за которые женщины готовы так дорого платить. Почему же заставил ее идти в салон красоты?»
В глубине души Квинтон знал ответ на этот вопрос — потому что это для нее унизительно. На самом деле хотел поиздеваться над ней. Потому что ненавидел.
Отыскивая место в парке, где могла притаиться Птичка, он извлекал из памяти изображение на экране мобильника, который сам же раздавил колесами машины. Алая блузка, зазывные шорты, грива шикарных темных волос, длинные ресницы…