Дети? Кэлу не хотелось верить в подобные истории. Он надеялся, что никогда не увидит те крохотные клетки. Он знал, что не вынесет подобного зрелища.
Яростный рев прервал его размышления, и он понял, что перестал двигаться. От сильного истощения он больше не чувствовал гниющих ран и порезов, покрывавших его тело. И он уже несколько раз едва не засыпал на ногах. Раздался резкий треск, похожий на выстрел. Обжигающая боль скользнула лезвием ланцета по его спине. Один из самых безжалостных надсмотрщиков — садист, которого рабы называли Пиложубом, — стоял в десяти метрах от Кэла и, хрипло рыча, размахивал длинным хлыстом, оплетенным колючей проволокой.
Хлыст щелкнул снова. Захлебываясь в волнах невыносимого страдания, Кэл почувствовал, что его покидают последние силы. Ослабевшие ноги подогнулись, и он, выронив из рук ящик с толстыми блестящими патронами, упал навзничь на твердую поверхность скалы. Высыпавшиеся из сломанного ящика патроны подкатились к его боку. Несколько мелких и худощавых чудовищ, сидевших поблизости на пирамиде из бочек с горючим, — отвратительные твари с хитрыми мордами и длинными крючковатыми носами — указывали на него костлявыми пальцами. Они хихикали и в ожидании расправы, вытаращив глаза, о чем-то щебетали друг другу.
Скала задрожала под телом Кэла, когда Пиложуб, рыча от злости, направился к нему. Массивные ноги в стальных ботинках остановились по обе стороны головы упавшего пленника. Кэл знал, что за этим последует самая сильная боль в его короткой жизни. Он вспомнил ужасные крики Даврана и других людей. Охваченный паникой, он часто задышал. Сердце понеслось галопом. Отдаленным уголком сознания Кэл ощутил теплую влагу, разлившуюся в порванных штанах, — похоже, его мочевой пузырь не выдержал такого напряженного момента. Однако страх пересилил чувство стыда.
Пиложуб склонился над Кэлом. Безжалостные красные глаза надсмотрщика оценивали его физическое состояние. Мог ли этот жалкий человек работать? Или он годился лишь для пыток и ритуального разрывания на куски в назидание остальным рабам? Густые полоски слюны срывались с челюсти орка и падали на лицо поверженного пленника. Горячее дыхание чудовища пахло блевотиной.
К горлу Кэла подкатила желчь. «Вот и все, — подумал он. — Вот как закончится моя жизнь». Он никогда не был истовым поклонником имперского вероучения. В юности, как и все парни и девушки в Империуме Человечества, он вместе с родителями посещал еженедельные службы и под ударами жалящей трости жреца обучался обязательным молитвам и гимнам. Но на самом деле он не верил в эти россказни. Бог-Император был для него старой легендой, почти ничем не отличавшейся от других подобных историй. Более того, он считал Императора куда менее значительным — легендой о мифе легенды. Однако, когда Пиложуб выпрямился и начал ревом подзывать ближайших тварей, приглашая позабавиться, Кэл обратил свои молитвы именно к нему — к великому и бесценному Богу-Императору: «Владыка всего человечества, Маяк во тьме, Хозяин Святой Терры и Галактики! Умоляю Тебя, даруй мне быструю смерть. Не дай мне страдать, как Давран и другие. Я грешен! Я не придерживался веры и знаю это. Но сей смиренной молитвой я взываю к Тебе и прошу о милости».