— А что же? — Ирина Андреевна наклонила голову набок, брови поползли под русую челку. — Как интересно. Что же там еще давали?
— Ты выиграла… нас. Потрясенные, мы готовы сдаться. Тебе. Как только получим диплом. Мы согласны работать за тот мизер, который ты платишь своим сотрудникам. Так, Лилит? — она повернулась к подруге.
Лилька от неожиданности открыла рот. Конечно, она готова! Она думала об этом. Она хотела. Но могла ли рассчитывать на удачу? Отношения Евгении с Костей приводило ее в уныние. Было ясно — Евгения получит диплом, выйдет замуж и уедет. А зачем она, Лилька, нужна Ирине Андреевне без нее?
— Так, Ева! — в тон подруге ответила Лилька.
— Гм-м… Мне как, радоваться? — спросила Ирина Андреевна. Она посмотрела на одну, потом на другую. Она видела сияние Лилькиного лица, но это понятно. Неясно, почему Евгения хочет работать. Если честно, дочь ее немного удивила. — Разве у тебя нет других планов?
— Ну… если даже… Я еще точно не знаю, где мы осядем… там или здесь… В конце концов, твоя лаборатория, твое хозяйство — это и мое тоже. Я понимаю и могу приезжать… и уезжать…
— Да-а, очень ценный сотрудник, — насмешливо заметила Ирина Андреевна. — Хорошо, об этом мы еще поговорим. — Она расцепила руки, одернула тонкий белый свитер и отступила на шаг от стола. — Продолжайте раскладывать свой пасьянс.
— С пасьянсом трудно, один портрет на всех листах, — Евгения ткнула пальцем в купюру. — Американский дяденька. — Сейчас она говорила быстро, будто старалась засыпать новыми словами прежние, встревожившие мать. Значит, мать не сомневается, что она решила уехать с Костей?
— Этот дяденька мне нравится. Гораздо больше, чем тот, который нас пробовал обаять, — фыркнула Лилька, тоже расслабляясь. — Вообще-то, окажись его мордашка на купюрах, мы могли бы дать ему шанс… нас поужинать! Правда?
Евгения покрутила головой, светлые волосы заметались по лицу:
— Он мне не понравился. Я бы не стала есть с ним даже… даже… французские трюфели.
— Это вы о ком? — остановилась на полпути к двери Ирина Андреевна, снова поворачиваясь к девушкам.
— Представляешь, мам, стоим возле тараканодрома — это такой стеклянный куб, в котором устроены беговые дорожки одна над другой, как полочки, — Евгения говорила и показывала руками размер стеклянного сооружения, длину дорожек. «Вождение руками» означало сильное волнение — мать хорошо знала свою дочь. А за спиной голос: «Ого-о… какие Евы!»
Ирина Андреевна улыбнулась.
— По-моему, вы себя видите иначе. Или все еще играете в Еву и Лилит?
— Ты правильно понимаешь, — подтвердила Евгения. — Бабушкин журнал стал для нас учебником жизни.