Только Далматов вряд ли с этим согласится. Еще под замок ее посадит. С него станется.
Жемчужно-серое шелковое платье висело в самом дальнем углу, прячась за широкими чехлами. Кокетливый воротничок и завышенная талия. Мягкие складки юбки и крохотный бантик на лифе… пуговица оборвана. И на рукаве – бурые пятнышки. Но платье чистое, и пятнышки не так уж заметны. В конце концов, Саломее просто нужно одеться.
Судьба у нее такая – вечно чужую одежду примерять.
Платье село хорошо. Даже чересчур хорошо.
Илья и Муромцев устроились в кухне. На огромном столе, предназначенном для готовки, но вряд ли когда-то служившем в качестве обеденного, хватило места и для хлеба, и для холодной курицы, и для салата, который не стали перекладывать из контейнера, для копченой семги, икры, сыра, масла, рулета, и вообще, казалось бы, всего, что хранилось в холодильнике.
– Будешь? – Далматов протянул ей кусок хлеба с маслом. Масло он нарезал крупными кусками, а сверху прикрыл его сыром с плесенью. – Или лучше мясо?
– И мясо тоже.
– Значит, вы за привидениями охотитесь? – поинтересовался Муромцев, вытирая пальцы кухонным полотенцем. На его тарелке возвышалась гора снеди, составленная из компонентов, весьма сомнительно сочетавшихся друг с другом.
– Приведений не существует. – Саломея забралась на стул.
– Это ты просто их не встречала.
Безумное чаепитие какое-то! Только без чая. И Шляпника не хватает. Но Далматов легко впишется в эту роль. Муромцев ел руками, Далматов тоже ел руками, и поскольку покидать насиженное – ну, почти насиженное место – для поисков приборов Саломее было лень, она тоже стала есть руками.
В этом была своя прелесть.
Во взрослом возрасте приятно делать то, что тебе запрещали в детстве.
– Заявление о похищении подавать не станете? – Муромцев разговаривал с набитым ртом, но речь его была вполне понятна.
Далматов ему все рассказал? И что именно он – с его паранойей – счел нужным рассказать?
– Не стану.
– Зря. Нет заявления, нет и дела.
– А мне поверят?
– Ну… – он переглянулся с Далматовым и вынужден был признать: – Вряд ли.
А черный хлеб с маслом, сыром рокфор и икрой вполне себе неплох!
– Что ты помнишь о том месте? – Муромцев не собирался отступать. – Звуки? Запахи? Хоть что-то…
– Дачный поселок. И дом большой. Два этажа – как минимум. Возможно, больше. В кладовой много всего стояло. – Саломее неприятно вспоминать, но она понимает: Муромцев прав. Если дом найдут, то… то ничего не будет. Ведь нет заявления, нет похищения, а есть претензии странной девицы, очень похожей на сумасшедшую. – Благоустроенная территория. Мы шли иногда по траве, иногда – по дорожкам. Они… покатые. Каменные? Скорее всего. Не плитка, точно. Соловьи пели. И сыро было. Словно дом стоит у реки.