– Не слушай ее, – взмолился Аполлон. – Что бы она ни говорила – не слушай…
Прекрасная Лето.
Ужасная Лето.
Старуха в черных одеждах стояла перед царицей, глядя на нее с такой ненавистью, что сердце Иокасты заледенело. Где и когда успела она причинить боль этой женщине? Не пересекались их пути, но тогда за что ее так ненавидеть? И улыбалась царица страшной гостье, говорила с ней ласково, но не слышала Лето ее слов.
– Здравствуй, сын, – сказала она Аполлону. – Неужто не рад ты видеть меня?
Белоглазая, седовласая, была она ужасна, как бывает ужасна эринния, занесшая меч над безумцем, дерзнувшим перечить воле богов.
– Рад, матушка.
Аполлон поклонился ей, не смея обнять.
– Тебе пора возвращаться домой. – Она нежно коснулась щеки сына, желая стереть с нее морщины. Разве стареют боги? Нет! Это люди виноваты, люди причинили зло ее Аполлону. Так пусть же поплатятся они!
– Я вернусь, матушка. Пойдем. Сейчас.
– Нет, дорогой, еще рано.
– Пойдем! – Он схватил мать, готовый зажать ей рот, если вздумает она сказать хоть слово.
– Рано, дорогой. Рано. – Она с легкостью змеи вывернулась из его объятий. – Разве не желаешь ты проститься с братом? Рассказать ему правду?
– Уходи отсюда, Эдип!
– Не гони его, Аполлон. С братьями так не поступают. Ты называл моего сына братом, царь Эдип, не зная, что и в самом деле – брат ему. От одного отца вы были рождены.
– Молчи! – закричал Аполлон.
– Ты тоже прикажешь мне молчать, царь? Неужто не желаешь узнать его имя?
И бледное семя болезни, до сих пор дремавшее в теле Аполлона, распустилось, сковав его руки и ноги, связав язык. Стучала кровь в висках, грохотало сердце. Но ничего не в силах был сделать он, чтобы остановить Лето.
– Его звали Лай, сын Ладбака, брат Амфиона… мой презренный муж. И твой тоже, царица!
– Нет…
– Да. Не вам ли было предсказано, что сын, тобою рожденный, убьет отца? И что станет он позором вашего рода, таким позором, который не смоют века…
– Ребенок мой родился мертвым, – прошептала Иокаста. – Мертвым родился!
– Это тебе так сказали, царица! Он жив и был живым, когда наш трусливый муж оставил его в горах, надеясь, что дитя сожрут лисицы или волки. Но судьбе было угодно, чтобы пастух отнес младенца царю Полиба… твоему отцу, добрый Эдип! Тому самому, чьей смерти ты не желал. Видишь, исполнилось мое предсказание. Ты убил своего настоящего отца и взял в жены мать! И нажил с ней детей…
– Ты знал?! – обратился Эдип к Аполлону, по лицу его пытаясь прочесть своей приговор. – Знал… ты умолял меня вернуться домой. Ты солгал мне… солгал!
– Всего лишь раз. – Аполлон сумел-таки заговорить, преодолевая боль. Он слышал шаги близкой смерти и ощущал теплые руки на плечах своих. Тень давала ему силы. – Я хотел, чтобы ты вернулся. Хотел… а потом было уже поздно.