Остальные «греки» разбрелись от телевизора с ироническими улыбочками, им как раз больше импонировала «шайка интеллектуалов» на ТV. Теперь гости с интересом посматривали на Лидочку, как она хочет понравиться и Антону, и деду Арсюше, какой энтузиазм! Мальчишки, кричащие о новой нации, это хоть смешно, но понятно, но тридцатилетняя потаскушка, решившая заарканить редактора «Курьера» и ударившаяся в романтику Общей Судьбы, — это уж, простите, юмор высшего класса! Предположите, господа, что мечта Лидочки Нессельроде осуществится и она породнится с Лучниковыми. Что произойдет с бедной барышней в новом семейном компоте? Папа Нессельроде махровый монархист, а ведь она благоговеет перед своим папой, потому что он дал ей жизнь! Мама Нессельроде за конституционную монархию, а ведь и мама — это Лидочкино второе я, да и воспитание она получила английское. Будущий тесть ее — один из отцов островной демократии, конституционалист-демократ. Будущий муж — творец идеи Общей Судьбы, советизации Крыма. Будущий же ее пасынок и сейчас перед нами — гражданин Якилэнда! Бедная барышня, какой надеждой освещено ее лицо, как романтически трепещут ее одежды на фоне Понта Эвксинского! Она уже видит, должно быть, нашего монарха в роли Генсека ЦК КПСС, и Политбюро, уважающее конституцию, предложенную им «Партией народной свободы» и Яки АССР в составе ЕНУОМБа, обагренного жертвенными знаменами Общей Судьбы…
Арсения Николаевича пригласили к телефону, и он услышал в трубке голос Бакстера.
— Хэлло, Арси, — бормотал в трубке старый развратник. — Похоже на то, что мы с тобой еще не вышли в тираж.
— Поздравляю, — сухо сказал Арсений Николаевич. — На меня твои успехи совершенно не распространяются. Бакстер смущенно хохотнул.
— Ты не понял, старый Арси. Имею в виду проклятые средства массовой информации. У вас в Крыму они совсем обезумели, даже по сравнению со Штатами. О тебе уже сообщили на весь Остров, что ты у Нессельроде, а мою посудину битый час фотографирует с пирса какая-то сволочь. Что им надо от двух развалин?
— Ты для этого мне сюда звонишь? — спросил Арсений Николаевич. — Чтобы я тебе ответил?
— Не злись, олдшу, ты злишься, как будто я у тебя девочку увел. Ведь она же ничья была, совершенно одна и ничья, я никому не наступил на хвост, прости уж мне мои контрреволюционные замашки, — канючил Бакстер.
— Послушай, мне это надоело. — Арсений Николаевич нарочно ни разу не назвал имени своего собеседника, потому что неподалеку прогуливался Вадим Востоков и явно прислушивался. — Сегодня ночью я возвращаюсь на свою гору. Если хочешь, приезжай, подышишь свежим воздухом. Можешь взять с собой, — он подчеркнул, — кого хочешь.