Хотя штабной врач с умным видом рассказывал, что в результате громадных перегрузок при полётах на больших высотах и высоких скоростях функционирование организма лётчика и особенно системы пищеварения в значительной мере изменяется, думается, что на самом деле улучшенные нормы питания просто объяснялись значительной новизной реактивных полётов и необходимостью отвлечь внимание лётного состава от мыслей типа: а что будет сегодня на обед?.. В отношении питания исключения составляли только блюда из бобов и чёрных хлеб, с давних пор традиционно занимавшие значительное место в пищевом рационе германского народа. На больших высотах эта пища, будучи съеденной, действительно вызывает нежелательные последствия (повышенное газообразование) в организме.
Ещё одним неожиданным нововведением в подготовке лётного состава стали ежедневные тренировки новичков в барокамере. При этом в ней надо было не просто находится, а пытаться контролировать своё состояние и показания приборов. Последнее выполнялось путём записывания их показаний на бумагу. После подъёма и спуска с высоты по тому, насколько тщательно были написаны цифры и вычерчены линии, анализировалось состояние курсантов. При внешней простоте задания оно оказалось поначалу весьма сложным. Как вспоминал позднее Мано Циглер, «когда стрелка указателя высоты приблизилась к отметке в семь тысяч метров, я почувствовал, что моя правая рука стала неметь, но я упорно продолжал писать. Сидя рядом со мной, Фриц принялся выстукивать мелодию, и я присоединился к нему, в то время как Герберт (Герберт Лангер и Фриц Кельбов прибыли в учебный центр на несколько дней раньше лейтенанта Циглера. — Прим. Авт.) болтал что-то невразумительное. Судорога у меня в руке не проходила, и я почти не чувствовал карандаш, зажатый между пальцами. Стрелка приблизилась к отметке восемь тысяч метров. Взглянув усилием воли на своих коллег я понял, что мы все уже находимся между жизнью и смертью. Герберт и Фриц явно собирались перейти в мир иной, да и я был в не лучшем состоянии. Мной овладела какая-то апатия. На какой-то момент уши заложило, но мой взгляд был прикован к указателю высоты. Остановившись, как мне показалось, на целую вечность, стрелка пошла в обратную сторону, сопровождая свой ход быстро усиливавшимся шипением, постепенно перешедшим в едва переносимый свист.
Приблизительно на уровне четырёх тысяч метров Фриц заметно оживился, а Герберт стал разминать задеревеневшие пальцы. Сам я ощущал себя кротом, очнувшимся после долгой зимней спячки и, постепенно приходя в себя, в какой-то момент вспомнил, о задании контролировать показания приборов. Взглянув на написанные мной цифры и начерченные линии, я не мог удержаться от смеха. Поначалу и те и другие были чёткими и аккуратными, но постепенно «с подъёмом на высоту» они становились всё более корявыми и неровными. Последние из них напоминали те, что чертят восьмидесятилетние старики…». Как выяснилось, подобные тренировки были необходимы на случай разгерметизации кабины и скафандра для того, чтобы пилот мог контролировать показания приборов и свои ощущения с целью обеспечения безопасного возвращения на землю с большой высоты.