Политическая сознательность была родовым достоянием Новалиса. Как дворянский идеолог, как представитель того класса, который в Германии более других привык управлять и мыслить политически, Новалис в вопросах исторического и социального самоопределения опережал и превосходил своих литературных единомышленников, этих мелкобуржуазных мечтателей, веривших в самодовлеющее значение философских и художественных манифестаций. Среди закоренелых «виртуозов» (таков был романтический термин) логики, эстетики и других изящных дисциплин Новалис был литератором менее всего литературным, менее всего преданным писательскому цеху. Он говорил Юсту, своему будущему биографу:
«Писательство — вещь второстепенная. Справедливее, если вы будете судить обо мне по самому главному — по практической жизни».
Романтики в идее были решительными врагами буржуазной специализации. В то же время как раз они и являлись наиболее ранними в Германии представителями идеологической профессии как таковой, приобретшей все черты замкнутого и отъединенного дела: таковы братья Шлегели, всецело поглощенные интересами трех университетских кафедр — философии, лингвистики и литературы, или же Людвиг Тик, для которого мироздание существовало либо как литература, либо как театр, а остальное отдалялось и стушевывалось. Людвиг Тик в предисловии к сочинениям Новалиса (1815 г.) специально оговаривал:
«В поэзии он [Новалис] был человеком чужим, он читал только немногих поэтов, ни критикой, ни существующими теориями поэтического искусства не занимался».
Роль вождя, объединителя Новалис в известной степени потому и сыграл, что свободнее относился к интересам литературы, нежели другие писатели из романтической Иены. Значительность его литературных произведений заключается в их особом энциклопедизме: они относятся не только к искусству, но и к другим жанрам и видам культуры; в них есть и философия, и естествознание, и экономическая проповедь, и актуальная политика, — конечно, все это в лирических и отдаленных формах, свойственных романтическому стилю.
Романтическая идеология двигалась навстречу потребностям реакционных общественных групп, немецкого дворянства прежде всего. Новалис раньше других взял на себя труд разобраться во всех выходах и возможностях романтического учения. Еще до начала нового века, в последних годах восемнадцатого, Новалис превратил романтизм в законченное высказыванье по всем вопросам мировоззрения. Это же послужило началом распада иенской школы: когда романтизм сложился в систему, иные из романтиков, дорожившие только отдельными мотивами движения и чуждые его общим итогам, предпочли обосноваться в стороне и отдельно (Авг. Шлегель, Л. Тик).