— Вот,
женщине
плохо стало,
застряла в
лифте, пусть
полежит у
тебя немного?
— сказал Леха.
Варвара
послушно
распахнула
дверь шире, и мужчины
втащили
соседку в
квартиру,
положили на
диван и
посмотрели
на Варвару с
любопытством
— дружно, как
два волнистых
попугайчика.
Лысый,
который,
скорее всего,
был
лифтоналадчиком,
потрепал
неподвижную
женщину по
голове: —
Отдыхай, б-бедолага.
И
всего-ничего
в лифте п-посидела,
мы ведь сразу
и пришли. С-слабый
народ пошел! —
и направился
к выходу.
Леха
уходить не
собирался. Не
иначе как сам
надоумил
лифтоналадчика
соседку у
Варвары
приютить.
— Варюха!
Ну ты и
похорошела,
мать! Ай,
Варюха! Не
иначе
влюбилась? В
меня? — Леха
сцепил кольцом
свои руки на
Варвариной
талии,
притянул к
себе поближе,
будто
пытался
поднять.
Варвара
напряглась,
как пружина,
спину дугой
выгнула и
отстранила
лицо:
—
Выпусти меня,
Леха.
Влюбилась. Да
не в тебя, — она
легонько
толкнула
соседа в
грудь, много сил,
чтоб его
отпихнуть, не
требовалось.
Он не сдержал
равновесия и
упал, обрушив
на себя вешалку
с одеждой.
— Да ты
че, охуе... —
мелькнула
мгновенная
злость в
бесцветных
глазах, но
Леха
поднялся, покачиваясь
и потирая
ушибленный
зад. — Я тебя, между
прочим, с
днюхой
прошедшей
пришел поздравить,
вот подарок
принес.
Он
расстегнул
оттопыренные
карманы
жилетки,
вынул два
газетных
свертка и развернул...
сначала
гнома Васю, а
затем — Евпраксию
Никитичну.
Варвара
ахнула и
уставилась
во все глаза.
Гномы стояли
не шевелясь и
не моргали
даже. Если бы
она не знала,
кто такие,
сама бы их
приняла за
керамических
кукол.
— Блин,
е-мое! —
вскрикнул
обалдевший
Леха. — Я ж совсем
не то
покупал! Это,
знаешь, на
рынке возле
метро
статуэтками
всякими
торговали.
Так
понравилась
мне там одна
парочка: негритянка
сисястая
такая, с
большой
задницей, и
негр — очень
даже импозантный,
с саксофоном!
Дай, думаю,
куплю моей
Варюшке на
день
рождения
подарок, так
ведь
продавец,
гад, совсем
не тот товар
завернул,
вечно готовы
простых
покупателей
облапошить!
— Они мне
очень
нравятся,
Леха, спасибо
огромное! Я
лучшего
подарка и не
ожидала,
прелесть
какая, дай-ка
приберу их
пока, чтоб не
побились
нечаянно, как
ты вообще угадал-то?
— засуетилась
Варвара,
пряча Васю с Евпраксией
Никитичной в
шкафу.
От
такой
благодарности
Леха воспрял
духом и, не
найдя свободного
места на
диване,
занятом бессознательной
пьяницей,
уселся на
табурет.
— Варь! А
че это я в
тебя такой
влюбленный,
а? Ты что с
собой
сделала-то
такое, что я
глаз от тебя
отвести не
могу?
— Брови
выщипала, —
буркнула
Варвара и
посмотрела
внимательно
на соседку. — А,
кажется, я помню,
как ее зовут.
Мы с ней
однажды в
лифте застряли,
и она назвала
свое имя.
Точно! Ее
зовут Пантелеймония!