— Ну что,
пошли? —
спросил
Робин, когда
приветствия
были
окончены и
оба — жена и ее
брат — тихо
сидели рядом
и она то и
дело
поправляла
подушки за
его спиной. —
Мне вообще-то
еще в офис
надо успеть.
— Робин,
миленький... Я
никуда не пойду,
извини. Ты
надувной матрас
купи мне,
пожалуйста[3].
— Зачем
тебе матрас
надувной
понадобился?
У нас в
квартире
вполне
приличная
кровать, двуспальная,
с матрасом.
— Я буду
ночевать
здесь, а
других
спальных мест
у Олежки
нету, как
видишь. Ты
принеси мои
вещи сюда,
ага? И матрас.
— Ты
москвичка,
тебе лучше
знать, где в
этом городе
продаются
надувные
матрасы! —
сказал как
отрезал
Робин и,
уходя, громко
и злобно хлопнул
дверью.
«Ослушалась,
когда сказал
ей, что лучше
не прилетать
в Москву,
накличет
неприятностей
на свою
голову, еще с
работы
выгонят. Паспорт
почти
просрочен у
нее, обратно
в Англию не
выпустят
отсюда.
Приехала
зимой в плаще!
Выбрала
самый
дурацкий
рейс,
специально, что
ли, чтобы я
меньше спал?
Не виделась
со мной шесть
недель, но
даже словом
не обмолвилась,
чай не стала
пить, сразу
помчалась к
брату и хочет
там спать на
полу рядом с
постелью
больного. Дура!»
Робин размашисто
толкнул
тяжелую
дверь офиса.
Олежка
На
улице
наблюдались
холод, ветер
и неправильный
гололед — по
нему нельзя
было с удовольствием
скользить,
как на
коньках,
кривые лепешки
льда
перемежались
шершавыми
пятнами
недавно
положенного
асфальта,
заскользи
только, сразу
шмякнешься.
Независимо от
возраста все
шли, как
старики:
мелкими шажками,
осторожно
переставляя
ноги.
Олежка
наблюдал за
смешными
фигурками
пешеходов из
окна своей
квартиры на
пятом этаже.
Кровать он давно,
когда еще
были силы,
передвинул к
окну поближе,
а смотреть на
пешеходов
ему казалось
намного
интереснее,
чем сериалы
или новости
по
телевизору.
Сестра
все никак не могла
завершить
составление
списка покупок,
первым
пунктом
которого
числился надувной
матрас. Она
беспрерывно
бегала между
кухней и
комнатой: то
переставляла
на ходу
какие-то
предметы, то
хлопала
дверцей холодильника
(и он весело
отзывался ей
ритмичным
подрагиванием),
то
проносилась
стрелой по
прихожей — и
пространство
маленькой
квартиры
словно
расширялось
специально
для ее
передвижений.
Олежка с
упоением
вдыхал
аромат ее
духов, который
парил за ней
легким
шлейфом.
Красные
ботинки не
касались
рассохшихся
досок пола,
над которым
она
двигалась по
воздуху на
высоте трех
или четырех
сантиметров
и, кажется,
сама не
замечала
этого.
Кто-нибудь
посторонний
мог бы
подумать, что
она танцует.
— Клевые
у тебя
ботиночки, и
цвет
подходящий! —
сказал
Олежка, когда
сестра в
очередной
раз
впорхнула в
его комнату.