Все,
кто однажды
знал Марусю
на планете
Брут, считали
ее дамочкой
легкомысленной. Но о своей
прошлой
жизни она не
помнила, ауж
после
перерождения
на Земле и
вовсе забыла
о морали, да и
как было
помнить, если
досталось
такое тело?
Как можно
быть
высокоморальной,
если внутри
играют гормоны,
да не как на
убогой
гармони или
даже на
изысканной
виолончели, а
как целый
симфонический
оркестр!
А вот в
прошлой
жизни тело у
нее было
хрупкое,
кости тонкие,
ноги длинные,
но все очень
складно — ни
убавить, ни
прибавить.
Муж ее любил
безумно и
ревновал, как
черт. Пришел
домой
однажды,
увидел, что
она почти
нагая — в
одних трусах,
то есть, — стоит
перед
зеркалом, а
из ванной
выходит парень
с полотенцем,
похоже,
принял душ.
Муж завертел
головой,
захлопал
глазами,
заорал:
— Зачем
ты со мной
так?! Я этого
не заслужил!
Я тебя так
лелеял!
«Милашка,
— подумала
будущая
Маруся. — Это ж
надо, какой трогательный
у меня
ревнивец».
Муж
краснел,
надувал щеки,
разевал
широко рот,
руки
согнулись,
сжались
кулаки — ни
дать ни
взять,
младенец, да
и только.
— Ты о
чем? —
умилилась
жена,
приподнимая
бровь и улыбаясь
ласково. — Я
тут смотрю в
зеркало,
ничего плохого
не делаю…
— О чем?! —
закричал он,
краснея еще
больше. — О чем?!!
Из нашей
ванной вышел
мужик!
— Но
меня-то там
нет, —
возразила
она вполне резонно.
Муж
тыкал
пальцем в
сторону
субъекта с
полотенцем, а
тот,
изображая
понимание,
кивал,
заискивающе
кланялся и
разводил
руками.
— Смотри!
Смотри!!! — орал
ревнивый муж.
— Ты тут стоишь
голая, а он… а
он… даже не
реагирует на
это! — и,
прибавив
громкости,
сорвал голос.
— Он уже
привык к
такому
зрелищу! Ему
все, —
произнес он
трагическим
шепотом, — у
тебя знакомо...
— Ну да, —
согласилась
она и пожала
плечами. — Но почему
тебя это
волнует? Не
понимаю.
— Не
понимаешь?! — и
тут он
бросился,
схватил жену,
поднял ее и
резко
швырнул в
зеркало.
Отражение
прекрасной женщины
раскололось
на части и
осыпалось на
пол с
устрашающим
грохотом. Маруся
упала на
стекла,
заливая
кровью
дрожащие образы
стены, окна,
потолка,
мужа.
— И что,
доволен? —
простонала
она. —
Счастлив? Мне
больно.
Он
схватил
самый
большой
осколок, в
котором
отражался
застывший на
пороге
парень с полотенцем,
и вонзил в
любимое тело,
разрезая
себе руки.
Кровь разных
оттенков
растекалась
по полу,
смешивалась
и темнела,
создавая
вишнево-буро-алое
панно.
Красивая
брутянка
что-то
пробормотала
и испустила
дух.
Муж был
строго
наказан — на
Бруте не
поощрялось
женоубийство,
но
справедливое
возмездие
жизни ей не
вернуло. По
крайней мере,
в прежней
форме и на
той планете.