Мама
была лучшим в
мире
человеком.
Сказки сочиняла
интересней
тех, что были
в книжках, пела
колыбельные,
не ругалась,
когда Нелида
подбирала во
дворе щенков
или котят, —
наоборот, помогала
нянчиться с
ними,
старательно выискивала
им хозяев
чуть ли ни по
всей Москве.
Порой в их
однокомнатной
квартире
селился
целый
зоопарк, даже
настоящая индейка
жила однажды
в клетке, на
книжном шкафу.
Индейку
потом
обменяли у
старушки в
деревне на
банку
огурцов и две
— вишневого
компота.
Нелиде с
мамой было
хорошо, но
вот папа почему-то
ушел от них, и
это было,
конечно,
плохо.
Нелида
виделась с
папой раз в
месяц, и он заботился
о ней как мог:
подпиской на
«Мурзилку»
обеспечивал,
позднее — на
журнал
«Природовед».
На день
рождения
обязательно
торт покупал
и новое
платье в
подарок. На
семнадцатый
год вместо
платья принес
отксерокопированный
документ,
подтверждающий,
что на имя
дочери
открыт в
банке счет,
где уже
имелась
сумма на
обучение в
любом
престижном
вузе, какой
Нелида
выберет на
свой вкус.
Она
выбрала
ветеринарный.
Могла бы
вообще, после
того как
окончила
школу с
одними
пятерками,
поступить
туда без поддержки
папы; все, что
оставалось
сделать, — сдать
один
вступительный
экзамен. Но
Нелида совершила
поступок,
который
немало удивил
всех. Явилась
на экзамен,
внимательно
прослушала
блестящий,
отскакивающий
от зубов ответ
другой
абитуриентки
и
засомневалась
в том, что
смогла бы
ответить
лучше. Она
подошла к
экзаменаторам
крупным
шагом, сказала,
что не знает
ничего, и
вышла за
дверь, получив
«неуд».
Родителям
не удалось
уговорить ее
на поступление
в другой вуз.
Нелида запиралась
в ванной, ела
эклеры и
глотала слезы.
Даже из дому
выходить
боялась —
вдруг увидел
бы кто-нибудь
из
одноклассников
и снова
дразнить
начал. А
потом
послушалась
папу,
позволила
ему оформить
все, что
требовалось,
и
отправилась
учиться в
Англию по специальности,
к
ветеринарии
отношения не
имеющей даже
отдаленного.
И вот,
спустя три
года,
примерно
триста ванн и
сорок (а
может,
больше) кило
эклеров,
пришел-таки
день, который
словно
весенним
ветром подул
среди
безрадостной
зимы. Все
началось с
того, что
накануне
Нелиде
приснилась
мама. Это был крайне
необычный
сон. Мама
была в нем
такая помолодевшая
и похудевшая
на тридцать
кило, какой
она
выглядела
разве что на
фотках двадцатилетней
давности. И с
нею рядом был
дракон
блестящий,
переливающийся
красно-зеленой
чешуей. Оба
смеялись —
дракон ртами сразу
обеих голов,
подмигивая
четырьмя
глазами, а
мама
говорила:
«Дочка, все
будет
хорошо».
С утра
Нелида
пребывала в
прекрасном
настроении,
несмотря на
то, что в
колледже все
было как
всегда:
скучные
лекции, сонные
лица у
студентов и
постные — у
лекторов. Еле
перемены
дождалась,
чтобы
засесть в
интернет-кафе
и поболтать с
мамой в
«Юльке»[10].
Но мамы в
сети не
оказалось. И
позднее не было
видно весь
день. «Где ее
носит
сегодня?» — недоумевала
дочь. Не
терпелось
рассказать
про сон, а
заодно про
линди хоп,
тем более что
выступление
завтра, перед
всеми, кому
не лень будет
бесплатно
поглазеть. Чуть
ли ни каждый
день
подобные шоу
устраивают в
центре, возле
Спиталфилдс-маркета[11].
Именно там
предстояло
выступать и
Нелиде, но она
боялась чуть
ли не до
резей в
животе:
сценический
страх в ней присутствовал
с детства.
Бороться с
ним как
только ни
пыталась,
даже на курсы
модного линди
хопа
записалась
отчасти ради
этого. А
страх так и
сидел в ней — с
тех самых
пор, когда в
школьном драмкружке
ей выпала
роль в пьесе
про Красную
Шапочку.