Открылась
дверь, вошли
два
широкоскулых
парня в
костюмах,
типичных для
менеджеров среднего
звена, но оба
были настолько
лохматыми и
бородатыми,
что и сомнений
не
оставалось:
растительность
была вся
накладная.
— У этой —
показал
пальцем на
Таньку один
из брутян, —
были весьма
интересные
показатели.
Но что-то
пошло не так.
Может, ее
обследовать
или не стоит?
Все, что надо,
заберем в
любом случае.
Варвара
подалась
всем телом
вперед, казалось,
вот-вот
зашипит.
—
Давайте
обследуем, —
сказал
второй и
наклонился к
Таньке: —
Мадам, вам
нужно по
важному поводу
поговорить с
нашим
руководством,
следуйте за
нами.
Она
послушно встала.
Зубная боль
усиливалась:
может, руководство
бородачей
снизойдет до
отправки ее к
стоматологу,
иначе же
придется еще
и скорую
вызывать, так
до
очередного
обморока
недалеко. Ей
было уже так
плохо, что и
думать ни о
чем не могла
больше: кто
эти люди —
друзья, враги
или же просто
бюрократы —
какая
разница...
— А вот
фигу! —
Варвара
взмыла с
дивана одним
прыжком,
словно
огромная
обезьяна.
Подскочила к
вошедшим и
прошипела,
сначала в
одно, потом в
другое лицо,
медленно и с
напряжением
поворачивая
голову и
оскалив зубы:
— Никуда она
не пойдет!
Это моя
девочка!
—
Забавно, —
усмехнулся
первый
брутянин. —
Ладно-ладно,
потом
разберемся, а
вы
успокойтесь
тем временем.
Ничего не угрожает
вашей
«девочке», — он
помахал
скрюченными
пальцами,
изображая
кавычки, и кивнул
своему
коллеге:
пойдем, мол,
надо поговорить.
Брутяне
узнали двух
женщин сразу
— по описанию
Маруси. Не
каждому из
посетителей
уделялось
такое
внимание, в
белом домике
удерживали
далеко не
всех. Но от
этой парочки
ожидали
многого, уж,
по крайней
мере, от
одной из
женщин — очень,
а получили
именно от той
— шиш с маслом.
Заснувшие
свойства
Варвариной
души витали
неподалеку,
но их странным
образом проигнорировали.
Кроме того, и
с той,
третьей,
«подружкой»
произошла
ерунда
какая-то.
***
Девушку,
известную
гному под
прозвищем
Облако
Тумана, на
самом деле
звали
Александрой.
Имена
много значат,
каждое
навязывает
образ. А это
даже пола не
определяет.
Каждый звал
ее как хотел, и
для каждого
имени свой
образ имелся.
Была она
Алексанкой,
Лесей, Сюхой,
Сашей, Санюрой,
Шурочкой,
Санькой,
Лексашкой,
Алькой, Алиной,
Асей — всего и
не упомнишь,
Шашурой даже.
Постоянно
менялся ее
характер, а
иногда и
вовсе исчезал.
Она радостно принимала
новые имена и
маски от тех,
кто хорошо к
ней
относился, и
отбрасывала,
если отношение
портилось.
Она
родилась в
провинции, там
же отучилась
в школе и
институте, потом
повзрослела
и
перебралась
в Москву. В
столице оказалось
скучно и
одиноко, и
звали ее Александрой,
никто не
выдумывал ей
ласковых прозвищ.
Она пыталась
себя
переименовывать,
вот
старушки-соседки
и видели ее
разной, когда
она выходила
из квартиры
под разными именами.
Молоденькой
девушкой она
показывалась,
назвав себя
Сашуронькой,
теткой шестидесятого
размера —
когда
выдумала
солидное имя
Алексия, а
подростком
неопределенного
пола, когда
назвала себя
Сашкой.