Продолжая
говорить, он
медленно, но
ритмично
разводил
руками — то в
стороны, то
вперед.
— Я о вас
думаю все
время, в
каждой вашей
фразе нахожу
массу смысла,
вы так
умиляете
меня!
Евпраксия
Никитична, вы
мечта моя!
Каждый божий
день я
намеревался
объясниться
вам в любви,
но робел...
Руки
пошли вниз.
— И даже
не надеялся,
что вы
когда-нибудь
внимание
обратите на
меня. Но вы
такая добрая,
такая
снисходительная
— вы меня
заметили. А сейчас
узнаете?
Евпраксия
Никитична,
это я,
Вассиллий! С
двумя «с» и с
двумя «л»,
помните? Я вас-с
л-люблю,
Евпраксия
Никитична…
Он
прижал руки к
бокам и начал
медленно поднимать
вверх лицо.
— Правда
же, вы не
сердитесь,
что для вас я
выбрал это
имя? Оно
такое же
прекрасное,
как ваша
душа, но я…
мечтаю
прикоснуться
к вашему
телу…
Вася
закрыл глаза.
Облачко
шевельнулось,
подплыло
ближе к
гному, прямо
к его
трогательной
физиономии,
так что он
ощутил на
губах влажность,
и отлетело в
сторону,
слегка порозовев.
— Она
меня
поцеловала! —
радостно
сообщил гном,
вертя
головой
налево и
направо и сияя
в прямом
смысле.
— Отлично,
— одобрил Бог.
— И
комплекс
упражнений
неплохой, —
вторила Варвара.
— Еще надо
попрыгать в
конце... — сияние
гнома
померкло.
Варвара
смущенно и
испуганно
взглянула на
Таньку. — Молчу-молчу.
Думала, умную
вещь говорю.
— О боже
мой! —
воскликнул
Бог[20].
— Тобой
займемся
через пять
минут. Жди.
— Жду, — с
готовностью
подтвердила
Варвара. — Спасибо!
— Вот и
жди, — Бог
снова
обратился к
Облаку и
Васе. — Пока
все отлично.
Встаньте
рядом. Закройте
глаза.
Евпраксия
Никитична, к
вам это тоже
относится,
представьте
себе, что
глаза
закрыли. А
теперь
старайтесь
взяться за руки.
Очень
старайтесь.
Гном с
закрытыми
глазами
тянул
растопыренную
ладонь,
шевелил
пальцами,
умудрился сощурить
не только
глаза, но и
все лицо,
только
борода
вперед торчала.
Облачко
темнело,
светлело,
принимало то форму
шара, то,
наоборот,
вытягивалось
в столбик,
становясь
похожим на
джинна из
бутылки. Бог
поднял в их
сторону
Танькины
ладони и
дунул ее
губами, будто
пускал
кольца дыма.
В
Васину
ладошку
легла рука
очаровательной
особы с него
ростом, чуть
пышноватой,
но вполне
соответствующей
выбранному
имени. Ее
одежда,
очевидно,
являлась
плодом гномьего
воображения —
это было
нечто
похожее на
розовое
платье,
которое он
сам у куклы
позаимствовал,
но так густо
усыпанное
драгоценными
камнями, что
топорщилось
в разных
местах, и
было явно
неудобным.
— Милый! —
пылко
воскликнула
новоявленная
Евпраксия
Никитична и
бросилась на
шею Васе.
— Вот это
да! — Варвара,
кажется, была
изумлена не меньше
гнома,
который на
радостях не
только дар
речи потерял,
но и глаза не
мог открыть
как следует:
правый был
все еще зажмурен,
а левый,
прищурившись,
смотрел в
лицо любимой.
— А имя-то как
ей подходит!