– Разумеется, разумеется, кто же спорит! – успокоил его Габриэль.
– Вообще это как-то странно, – начала Бланш. – Я имею в виду, если бы было, к примеру, ограбление и произошло убийство… Ведь никто не стал бы этого скрывать, верно? Было бы следствие, все как полагается… И Савини… она никогда даже не намекала, что мадам могла умереть не своей смертью.
– Тем не менее в Ниццу Савини и ее муж перебрались со значительными деньгами, – веско уронил Габриэль, – и я советую вам подумать над этим обстоятельством.
– Думаете, им заплатил убийца?
– Если Лили Понс ничего не оставила им по завещанию, такой вариант весьма правдоподобен. Или все-таки мы ошибаемся, потому что шла война, какой-нибудь их родственник мог умереть, и они оказались единственными наследниками.
Бланш зябко поежилась и обхватила себя руками.
– А тут совсем не страшно, – сказала она внезапно. – Я-то думала… – она осеклась и не закончила фразу.
– Вы думали, тут до сих пор бродит привидение Лили Понс? Я протестую! Такому очаровательному замку, как ваш, привидение совсем не пойдет.
Эрве улыбнулся.
– Если бы вы знали, сколько стоит содержать все это…
Пиши пропало, подумал Габриэль, сейчас они начнут жаловаться мне на жизнь и просить войти в их положение. Он оглянулся, проверяя, все ли он сфотографировал, и тут его взгляд упал на Бланш.
– До чего же я недогадлив! Мне бы следовало прежде всего сфотографировать вас, мадемуазель, с братом…
– А потом нас пропечатают в вашей газете, и на фото я буду похож на налетчика, если не на кого похуже, – рассмеялся Эрве. – Нет, мсье Форе, не стоит.
– Даю вам честное слово, что без вашего согласия ни одно фото не появится в нашей газете, – торжественно объявил Габриэль. – Мадемуазель! Мне обидно, что вы ставите под сомнение мое мастерство фотографа.
– Нет, нет, конечно, – воскликнула Бланш, – только… Только не в этой комнате, пожалуйста.
– Да где вам будет угодно!
– Можно в саду у фонтана, – заметил Эрве, от острого взгляда которого ничуть не укрылась симпатия, которую сестра испытывала к их гостю. – Там красиво, и сейчас отличная погода.
Габриэль согласился и проследовал за хозяевами в сад, где заснял Бланш отдельно у фонтана, Бланш с братом, Бланш на скамейке, Бланш возле беседки, возле другой беседки и просто на фоне пейзажа. Он видел, что на фото девушка получится пугливой и слишком провинциальной, но эти фотографии, лишние для дела, которым занимались они с Амалией, он расценивал как маленькую моральную взятку, как средство еще больше расположить к себе хозяев. Он наконец-то понял, кого они ему напоминают – тепличные растения, слишком хрупкие, чтобы выжить за пределами своего крошечного мирка. «А кто же я? – спросил он себя, перезаряжая фотоаппарат. – Живучий сорняк, вот кто! Везде проберусь, везде пущу корни…» И он задумался, какому растению можно уподобить Амалию и особенно – ее дочь.