У него не было платка, но он пошел и принес большую коробку с бумажными салфетками, которую сунул ей в руки. Она вытащила одну, высморкалась и сказала:
— Не думаю, что они все понадобятся.
— Не уверен.
— Извините. Я не собиралась этого делать. Я имею в виду, плакать.
— Уверен, что нет.
Она достала еще одну салфетку и снова высморкалась.
— Я слишком долго ждала. И вдруг стало так холодно.
— Действительно похолодало. Солнце скрылось. Передавали еще одно штормовое предупреждение. Присядьте-ка.
Он взял ее под руку и отвел к гигантскому дивану, а так как она все еще дрожала, накрыл ее колени красно-белым одеялом и сказал, что принесет ей немного бренди. Селина сказала, что не любит бренди, но он все равно пошел за ним, и она смотрела, как он, стоя за стойкой в маленьком камбузе, отыскал бутылку и стакан и налил ей выпить.
Когда он принес ей стакан, она сказала:
— На самом деле мне надо чего-нибудь поесть.
— Все равно сначала выпейте.
Стакан был маленький, из толстого стекла, а бренди неразбавленный. Селину передернуло. Когда она все выпила, он взял пустой стакан и, возвращаясь на камбуз, перемешал угли в камине и подкинул еще полено. Угли рассыпались, покрывая свежее полено серой золой. Наконец Селина увидела красную вспышку и крохотный огонек. Она сказала:
— Вам даже не надо их раздувать… уже горит.
— Здесь умеют строить камины. Что вы хотите поесть?
— Мне все равно.
— Суп. Хлеб с маслом. Холодное мясо. Фрукты.
— У вас есть суп?
— В банке…
— Это ведь такая мука?
— Ну, не такая уж по сравнению с тем, когда вы плачете.
Селина обиделась:
— Я не хотела.
Пока суп разогревался, он вернулся, присел на край приступки у камина и продолжил разговор.
— А где вы живете? — спросил он, доставая сигарету и зажигая ее от огня в камине.
— В Лондоне.
— С бабушкой?
— Бабушка умерла.
— Вы что, одна живете?
— Нет. С Агнес.
— Кто это — Агнес?
— Моя няня, — сказала Селина, и тут же готова была откусить себе язык. — То есть… она раньше была моей няней.
— И больше никого нет?
— Есть, — ответила Селина: — Родни.
— А кто такой Родни?
Глаза Селины расширились.
— Он мой… адвокат.
— Кто-нибудь знает, что вы здесь?
— Агнес знает, что я уехала.
— А адвокат?
— Он уехал. По делам.
— Так что никто о вас не побеспокоится? Не будет гадать, где вы?
— Нет.
— Да, это что-то.
Суп в кастрюле закипел. Джордж Дайер вернулся на камбуз, чтобы найти тарелку и ложку, а Селина сказала:
— Мне нравится ваш дом.
— Правда?
— Да. Испытываешь чудесное чувство, как будто он только что возник. Как будто его никто и не планировал.
Она подумала о квартире в Лондоне, где она и Родни собирались поселиться после свадьбы. О всем том времени и размышлениях, которые были потрачены на ковры, и шторы, и правильное освещение, и подушки, и корзины для мусора, и кухню, и кастрюли, и сковородки. Она сказала: