— Да, господин, — горестно прошептал он.
Линии на стенах снова начали свой танец, впитывая в себя каждую каплю звука. Шемма уже почти терял сознание от горя, как вдруг его внимание привлекло движение занавеса, оно стало сильнее, как будто его разрывало что-то изнутри. И он скорее почувствовал, чем увидел, как от занавеса отделилось что-то и стало приближаться к нему, очень медленно. Сначала маленькому жрецу показалось, что он видит оживший рисунок на стенах, но чуть позже в его сознании расцвело ярким цветом понимание, что к нему идет его бог Даг-ан. Фигура, отделившаяся от занавеса, казалась сотканной из того же материала, и каждая частица ее была наполнена движением, можно сказать, что именно это движение и создавало форму, которая предстала перед жрецом. Вся комната наполнилась силой, резкой и колющей, холодной и жаркой, эта сила сковывала и расслабляла, притягивая и затягивая в себя. Бог сделал только один шаг и остановился, если можно сказать так про эту никогда не перестающую двигаться фигуру. Шемма смотрел, пораженный, и вдруг почувствовал, что его горесть прошла, а сердце наполнилось неизведанным раньше чувством, чувством великой любви. И, о счастье, в это же мгновение он снова услышал такой родной голос.
— Иди сюда, Шемма, посмотри на эту сверкающую поверхность, посмотри в ее самую сердцевину, — позвал его Даг-ан.
Маленькими шажками жрец прошел вперед и встал прямо перед бронзовым блюдом, и показалось ему, что он видит его впервые, он будто забыл, что в течение нескольких дней чистил это блюдо со всей доступной ему старательностью. Ему показалось, что оно стало больше и глубже, а блеск усилился. Он застыл, трепеща от радости, не зная, что ему делать дальше.
А Даг-ан произнес:
— Пойдем со мной, Шемма. Ты хочешь пойти со мной, ты хочешь быть с твоим богом?
Если бы Шемме довелось прожить еще множество жизней, если бы боги даровали ему судьбу царя, он все равно никогда бы не познал большего счастья, чем испытал в ту секунду, когда его бог произнес эти слова. Ведь это означало, что он не останется один, что бог, его бог, позвал его, Шемму. Его руки, прижатые к груди в молитвенном жесте, разжались, он развел их в стороны, стараясь обхватить, прижать к себе все, что сделало его таким невыносимо счастливым.
— Да, господин, — закричал он звонким голосом, всем телом стремясь вперед.
Его крик взорвал пространство, линии заметались, слились в единый поток и стали заполнять собой всю комнату, отделяясь от стен. Они больше не пугали Шемму, ведь они были частью его радости, частью его счастья, частью его бога. Не переставая всматриваться в стоявшее перед ним блюдо, маленький жрец уже не казался себе маленьким, он чувствовал себя высоким и сильным, даже сильнее царя, и он уже не боялся в этом признаться. Блюдо продолжало менять свою форму, оно еще более углубилось, стало вращаться, и Шемму потянуло куда-то вперед, в самый центр вращающейся чаши. Еще шаг, еще один шаг, и он сольется со своим богом. Ожившие линии, заботливо подхватив под руки, направляли его и поддерживали, музыка становилась все более осязаемой, а блеск движущегося металла притягивал и манил. И Шемма сделал шаг…