Господин Совло сидел в кресле сбоку у камина и читал детектив. Это был любитель курить трубку и размышлять. Инженер по профессии, он слыл рассеянным человеком. По словам Дани, все серьезные решения в доме принимались Марианной. «Мама — это локомотив!» — говорила она. И действительно, облаченная в черное платье, с пышным бюстом и быстрыми жестами, эта женщина вызывала представление о паре, силе и тяге. В противоположность ей господин Совло, худой, бледный блондин, улыбающийся, изысканный, казалось, всегда пребывал в состоянии насмешливой беззаботности. Даниэль нашел его симпатичным, но вызывающим робость.
Виски, как это было принято у Эглетьеров, здесь не подавали. Гостиная, меньшего размера и не такая богатая, как на рю Бонапарт, была обставлена удобной простой мебелью в английском стиле, из полированного красного дерева с подушками из старой кожи. На стене чисто-зеленого цвета располагалась в ряд серия охотничьих гравюр, изображавшая всадников в красных куртках верхом на скачущих лошадях. Через открытую дверь в столовую Даниэль увидел круглый стол, над ним кожаную люстру с шариками и цепочками. В этот момент служанка, необычайно молодая и суетливая, позвала хозяйку, чтобы обсудить с ней кулинарные затруднения.
Нежданно-негаданно для себя Даниэль очутился посреди семейства Совло перед тарелкой супа. У Эглетьеров никогда не подавали суп, у Совло от него исходил превосходный запах щавеля и сметаны. А какое оживление за столом! Родители были здесь только для того, чтобы задавать вопросы, удивляться и развлекаться. Говорили о занятиях в лицее. Лоран снова пустился в атаку против точных наук. Отец смеялся в ответ:
— Ну и досталось же мне! Если тебе это не нравится, не отбивай охоту у других! Уверяю тебя, что поэзия и даже тайна могут скрываться за самыми сложными расчетами!..
— А вы, Даниэль, тоже гуманитарий, как Лоран? — спросила госпожа Совло.
Под взглядом ее небесно-голубых глаз, устремленных на него, Даниэль смутился.
— Гуманитарий — это громко сказано! — ответил он.
— Доклад, который он написал о своем путешествии в Кот-д’Ивуар, просто за-ме-чательный! — сообщила Дани.
Даниэль скромно отпирался: он лишь подробно, день за днем записывал все свои приключения. Госпожа Совло попросила его что-нибудь рассказать. Он не решался, но ободренный неравнодушными глазами матери и дочери важно пустился в воспоминания о своем африканском опыте. Став центром внимания, Даниэль уже толком и не знал, что ел. Служанка поменяла тарелки. Господин Совло подливал в стаканы вино, а он все говорил без умолку. Никогда еще он так явно не ощущал себя не просто мужчиной, но и сильной личностью. В этой простой и дружной семье он чувствовал себя свободно. Несомненно, Дани стала ему ближе, дороже после того, как он узнал ее родителей.