— Да. И ему совершенно наплевать. Он странный, ты не находишь? У него какие-то жалкие манеры, он говорит все безобразнее…
— Это возраст, — сказала Франсуаза.
Вдалеке показались первые кабинки у дощатой дорожки. По самому краю пляжа двигались всадники. Жан-Марк мечтательно произнес:
— Наверное, это потрясающе, вот так скакать по пляжу… Но не группой… одному… Совершенно одному… — Потом, сменив тон, спросил: — Скажи, твой преподаватель русского, я забыл его имя…
— Александр Козлов.
— Если ты вернешься в Институт восточных языков, ты снова окажешься в его классе…
— Да.
Краешком глаза он следил за ней, словно хотел оценить ее способность к сопротивлению. Эта братская забота вызывала у нее улыбку. Всадники приближались. Во главе группы на большой черной лошади, которая шла рысью, ехала белокурая девушка с тонким лицом, с гибким станом. Жан-Марк проводил ее взглядом, обернулся ей вслед, когда она пронеслась с кавалькадой, оживившей пространство глухим топом копыт, и сказал:
— Ничего! Ты видела?
— Да, — сказала она, засмеявшись, — очень хорошенькая!
— Заметь, что здесь многое создает обстановка! — вздохнул он. — Спусти ее с лошади, убери море, пляж, заставь говорить, и что от нее останется? Нужно влюбляться в человека только в его лучшие мгновения!
— Это очень глубоко, то, что ты сейчас сказал!
— Нет, это идиотизм!
Он перепрыгнул через черное бревно, наполовину ушедшее в песок. Франсуаза обогнула препятствие. «Ситроен» ждал их за кабинками, на дороге, которая тянулась вдоль пляжа.
Вернувшись в Тук, Жан-Марк и Франсуаза нашли Мадлен в одиночестве и в ярости. Один из фенеков сбежал. Даниэль отправился на его поиски в деревню.
— Что я буду делать с этими бедными животными? — жаловалась она. — Они привыкли жить в пустыне. Даниэль даже не смог сказать мне, чем их кормить. Завтра я позвоню ветеринару в Трувиль, чтобы он мне объяснил…
Она заковыляла от стола на кухню, царапая плиточный пол своей ногой, обутой в гипс. Второй фенек, привязанный цепочкой к радиатору, смотрел с виноватым видом, вытянувшись на полу, положив нос на лапы.
— Это ужасно! — лепетала Франсуаза. — Тут ездят машины, его задавят!
— Идем! — решил Жан-Марк. — Сейчас мы организуем облаву вокруг дома!
— Одним словом, мой обед расстроился, — сказала Мадлен, зажигая сигарету.
В этот самый момент дверь открылась и вошел Даниэль, с триумфом держа на руках беглеца.
— Ах! — радостно воскликнула Мадлен. — Он, по крайней мере, не ранен?
— Почему ты думаешь, он должен быть ранен? — ответил, смеясь, Даниэль.
Она пожала плечами, взяла фенека на руки, приласкала его и привязала рядом с другим.