— Я люблю тебя, люблю…
Он положил ее, уже обнаженную, на диван. Луч света, проникавший через неплотно задернутые шторы, достаточно освещал девушку, чтобы вызвать желание. Наклонившись над ней, он смотрел на нее, вдыхал ее запах. У нее были длинные ноги, плоский живот, маленькие и круглые груди с твердыми сосками, торчащими, как наперстки. И все это, молодое, упругое, ничем не благоухало. Жан-Марк ласкал ее. Она слегка постанывала. А он никак не решался. Он разделся, не переставая смотреть на нее. Белокожая! Блондинка!
— Что-то не так, Жан-Марк? — прошептала она.
Говоря это, она слегка привстала, держа на груди руки с раздвинутыми пальцами, словно морские звезды. Эту позу Кароль часто принимала в постели. Она стеснялась своей груди, которую считала уже немолодой. Это было от избытка кокетства. Временами Валерия была похожа на Кароль. Кароль, перекрасившуюся в блондинку. Смешно! Нелепо! Он бросился на нее, опрокинул, овладел ею — быстро, плохо, грубо и потом отстранился, чувствуя отвращение. Валерия обнимала его, обвивая руки вокруг его шеи и тесно прижимаясь к его бедрам. Несомненно, она была разочарована, но для нее, как и для него, честь была спасена, — сейчас уже можно было изобразить нежность.
— Ты знаешь, так хорошо, — сказала она. — Ты сильный!.. Ты замечательный!..
Он молчал, вдыхая ноздрями воздух. От ее тела, которое только что ничем не благоухало, исходил отчетливый аромат — нежный, сладкий и одновременно терпкий запах напоминал бензойную смолу, нет — ладан…
Кран в раковине капал, издавая легкий хрустальный звук. «Кароль, прости!» Если бы только она была мертва! Не видеть ее больше никогда! А сегодня обед с Дюурионами, Шалузами…
— Ты знаешь, — сказала Валерия, — тот тип в Шотландии, друг моего отца, часами держал меня голую на коленях. Это была какая-то свинья. Я в конце концов ему все сказала. Он ушел в бешенстве. А вот ты мне нравишься… Ты будешь мне верен?.. Лично я тебе ничего не обещаю! Если ты не будешь со мной очень милым…
Она засмеялась, прильнула к нему, приложилась губами к его губам. Потом они закурили. В семь часов Жан-Марк выпроводил ее. Она удалилась сияющая. Для нее это была победа! Вот идиотка! Он открыл окно и вдохнул полными легкими. Наконец-то воздух, холодный, здоровый, свежий, в котором не пахло женщиной! Ему нужно было подготовиться к ужину. Мысленно он уже выбрал галстук — темно-синий в тонкую зеленую полоску.
Это был настоящий театр: все персонажи играли роли, начиная с Кароль и Филиппа, разыгрывавших счастливую семейную пару, и кончая Даниэлем, поглощавшим обед с чисто английской изысканностью, пока преобразившаяся в преданную служанку Мерседес, внимательная и добрая, уходила и приходила, кружила вокруг стола, сверкающего серебром и хрусталем. Даже у Франсуазы лицо было каким-то необычным. Жан-Марк заметил, что она выглядела радостной, загадочной и напряженной. Она была лучше причесана, чем накануне. Он улыбнулся ей через жардиньерку из китайского бело-голубого фарфора и поднял свой бокал. Что за идея возникла у Кароль — пригласить Шалузов и Дюурионов после того, как она поссорилась с ними во время круиза! Светское примирение? Впрочем, Поль Дюурион — крупный клиент конторы Эглетьера!