Филипп усмехнулся:
— Ты упрекаешь его в том, что он русский? Вот уж не думал, что ты так узко мыслишь!
— Я упрекаю его в том, что он являет собой полную противоположность человека, который нужен Франсуазе в мужья! С ним она может быть только несчастна! Он любитель парадоксов, он смеется надо всем, что она уважает, он погряз в грехах…
— Откуда ты знаешь?
— Достаточно на него взглянуть!
— Ты часто его видел?
— Один-единственный раз, но мне этого хватило!
Филипп откинулся в своем кожаном кресле и направил на сына свет холодных зрачков:
— Мой дорогой Жан-Марк, я мог бы похвастаться своей способностью в ходе одного разговора быстро и безошибочно оценить достоинства и недостатки человека. Отчасти это даже моя профессия! Этот Козлов, конечно, не блестящая партия, но он умен, у него есть способности, и он любит твою сестру…
Жан-Марк слушал отца, но смотрел на Кароль. Небрежно сидя на уголке стола, она, казалось, была во всем согласна с мужем. Нет сомнения, что она была рада избавиться от Франсуазы и, больше того, обречь ее на несчастье. Потому что Кароль-то уж никак не могла искренне поверить в шансы этого брака. Она была слишком тонкой, слишком искушенной… Как она ни старалась скрыть свои эмоции, ее глаза выдавали испытываемое ею невероятное удовольствие. Внезапно у Жан-Марка возникло впечатление, что и отец его также не верит ни в одно из сказанных им слов. Это была гнусная комедия, которую оба разыгрывали, чтобы оправдать себя. Они походили на двух соучастников, совершивших преступление. Жан-Марк брезгливо пробормотал:
— Когда все это решилось?
— Вчера, — ответил Филипп. — И сегодня вечером Козлов будет у нас ужинать.
— Не рассчитывайте, что я появлюсь за столом! — сказал Жан-Марк прерывающимся голосом.
— Это почему же, скажи на милость? — спросила Кароль, высоко задрав нос, с пренебрежительной ухмылкой на губах.
— Потому что я не хочу делать вид, что одобряю эту темную сделку. То, что Франсуаза потеряла голову, я еще могу понять: она влюблена! Но то, что вы оба, вместо того чтобы удержать, подтолкнули ее к этой авантюре, — этого, извините, я уже не понимаю! — Он задыхался. Слезы застилали ему глаза. — Это непорядочно! — добавил он. — Непорядочно! Если с ней что-нибудь произойдет, виноваты будете вы.
— Единственное, что с ней может произойти, так это ребенок! — сказала Кароль, смеясь.
Жан-Марк метнул на нее жесткий взгляд. Он ненавидел ее. Кароль уже оделась к ужину. На ней было темно-синее платье, которое ему особенно нравилось, с большим круглым декольте, открывающим верх груди.