— Все это учтено в третьей строке, в графе «Разные доплаты», — сказал Филипп.
— Это не «разные доплаты»…
— Не играйте словами.
— Если в этом доме кто-то и играет, то, конечно, не я, месье, ведь речь идет о моем заработке. Мне нужно подробное перечисление…
Он со злостью взял платежный бюллетень, дополнил его на полях и вернул ей. Мерседес вынула из сумки бумажку и сравнила собственные выкладки с вычислениями Филиппа. Ее губы быстро шевелились. Она повторяла цифры по-испански.
Через минуту она сказала:
— А транспортные издержки? О них вы забыли?
— Верно, — сказал он. — Сколько?
— Тридцать семь франков семьдесят пять сантимов.
Он исправил сумму и буркнул:
— Все?
— Да, месье.
— Тогда подпишите.
— Зачем?
— Затем, что я хочу иметь подтверждение, что сегодня вам хорошо заплатил!
— Но вы мне пока еще не заплатили!
— А это? — спросил он, указывая на деньги, лежащие на столе.
— Не хватает транспортных!
Он добавил тридцать семь франков семьдесят пять сантимов. Она долго считала деньги, пересчитала их, положила в сумку, нацарапала неразборчивую подпись на копии платежного свидетельства. Затем, выпрямляясь, спохватилась:
— А мой сертификат, месье?
Он забыл об этой последней формальности. Вырвав листок из своего блокнота, он размашисто написал на нем, что мадемуазель Мерседес Маретта с такого-то по такое-то число работала у него горничной и что она от него уходит, свободная от каких-либо обязательств. Читая этот лаконичный текст, Мерседес чуть усмехнулась.
— Это все, что месье нашел нужным отметить в моем сертификате?
Кончиками пальцев она помахала перед собой листком, как веером.
— Да, это так! — рыкнул Филипп. — И я даже считаю, что был чересчур снисходителен! Если бы я захотел сказать все, что думаю, мне пришлось бы добавить, что вы самый неприятный человек из всех, которых я знал в жизни.
Лицо Мерседес даже не дрогнуло.
— Месье недоволен моей работой? — спросила она вкрадчиво.
— Да, и еще как! — воскликнул он. — И если бы это зависело только от меня, то вы и двух дней не остались бы в этом доме!
— Так что, меня держала мадам?
— К несчастью, да!
— Она такая хорошая, мадам! Правда, ей прямая выгода меня держать. Ведь я о ней столько знаю!
Филипп поднялся из-за письменного стола и показал ей на дверь:
— Уходите!
— Месье не интересно узнать, что он рогатый?
Она произнесла слово «рогатый» по-испански. Дьявольское ликование сверкало в ее глазах.
— Злоба делает вас идиоткой, моя бедная девочка, — произнес Филипп, не давая гневу вырваться наружу. — Уходите, если вы не хотите, чтобы я вас вышвырнул.
— Вы, может, считаете, что я придумываю? — заикалась она. — Вам нужны подробности? А если я вам скажу, что мадам спит с вашим сыном?