— Жан-Марк! Ты здесь?
Он узнал Валерию, с досадой встал и пошел открывать.
— Я ждала тебя больше часа, — сказала она входя. — Что случилось? Что у тебя за вид?
— Мне ужасно противно, — сказал он.
— Почему?
— О, ничего…
— Ну нет, скажи мне!
Он заколебался, потом нехотя буркнул:
— Я поругался с отцом.
— Из-за чего?
— Да скверная история!
Валерия улыбнулась. Догадалась? На это она была способна! У девушек такая интуиция! Нет, она не знала. Просто делала вид. Чтобы его подразнить. Она все еще улыбалась. «А если бы я ей сказал, до чего я дошел?!» Это намерение ужаснуло, возмутило Жан-Марка. У него возникло грязное желание соскользнуть еще ниже, узнать, до чего он может опуститься.
— Какая скверная история? — спросила она. — Объясни…
Он услышал, как прошептал:
— Это из-за Кароль.
— Твоей мачехи?
— Да, я с ней спал. Отец узнал. Я настоящий негодяй, да?
Он наблюдал за реакцией Валерии. Она какое-то мгновение молчала. Затем улыбнулась, сощурила глаза и сказала:
— Представь себе, я в этом не сомневалась! Она скорчила такую рожу, когда увидела нас в Бромее! Она влюблена в тебя как корова, эта тетка!
Валерия смотрела на него, наклонив голову, с воодушевленным и лукавым видом. «Это как раз та реакция, которая у нее и должна была быть!» — подумал он с разочарованием.
— Конечно, — продолжала она, — твой отец и не мог оценить! В его возрасте это не смешно!
— Что, как ты сказала, не смешно?
— Какая белиберда! Ладно, не думай больше об этом! Все уладится!..
Она прильнула к нему, плотно прижавшись грудью. Он обнял ее. Невозможно! Его отец как будто еще присутствовал в комнате, все видел… А, ладно! Тем более! Он ощутил своим ртом бархат ее губ, которые сами себя предлагали. Внезапно отяжелевшая, она потянула его к постели. Такого он не предполагал. Но не наилучший ли это был способ забыть обо всем? Падение, ночь, погружение… Он занимался любовью с ней так, словно утолял жажду мести. Потом, опустошенному и подавленному, ему стало еще омерзительней. Валерия мылась и причесывалась за ширмой.
— Я страшно хочу есть! — сказала она.
Звонок, что ли, сломался? Даниэлю казалось, что урок алгебры у Меринасса тянется больше часа. Как назло, он забыл свои часы дома. А Лорана Совло, его соседа, который мог бы ему подсказать, не было уже два дня: заболела печень, сказала Даниэла. Этот-то когда начал обжираться? Даниэль повернулся вполоборота и прошептал через плечо:
— Сколько на твоих?
Сидевший за ним Дебюкер ответил:
— Еще десять минут!
Ужасный Меринасс прекратил писать на черной доске, уронил руку, длинный, сухой, одетый в серое, похожий на телеграфный столб, и произнес резким голосом: