Я успел заметить, что жилище миссис Парри оборудовано газовыми горелками. Видимо, она и ее покойный муж привыкли жить на широкую ногу. В моем обиталище никакого газа нет и в помине; моя хозяйка расставила в доме масляные лампы и свечи, что вполне меня устраивало. По-моему, газовые горелки в доме опасны и вредны для здоровья. Все, кто когда-либо работал на шахте, помнят, как опасно открытое пламя.
Кармайкла на месте не оказалось, зато нас ждал его жуткий ассистент, так и не снявший своего мясницкого фартука. Он словно нависал над накрытым простыней телом, время от времени бросая на Картертона злобные взгляды. На меня он смотреть избегал, зная, что не нравится мне. Я покосился на своего спутника. Картертон побелел, как фарфоровый стол, и то и дело вытирал пот со лба и верхней губы. Мне стало его жаль.
— Итак, сэр, дайте нам знать, когда будете готовы. Взгляните на нее хорошенько и, если вам покажется, что перед вами не мисс Хексем или что вы не уверены, так и скажите. Лучше усомниться, чем высказать мнение, которого вы на самом деле не придерживаетесь.
Картертон кивнул и жестом велел ассистенту Кармайкла откинуть простыню. Когда тот кивнул и снял простыню ловким движением длинных тонких пальцев, в ноздри нам сразу ударил сладковатый, гнилостный запах смерти. Даже промышленный газ оказался не в состоянии перебить его. Как я и обещал Картертону, ему показали только лицо покойницы. Простыня закрывала ее тело до шеи. Кроме того, макушка, куда пришлись самые сильные повреждения, была замотана белой тканью. Из-под повязки выбилось несколько светлых локонов. Поэтому лицо умершей, все в кровоподтеках и трупных пятнах, с запавшими щеками, полузакрытыми глазами и ввалившимися губами, лилово-серое от начавшегося разложения, казалось не вполне настоящим. Перед нами как будто открыли какую-то жуткую маску, в которой больше не было жизни. Это был всего лишь быстро разрушающийся каркас, из которого давно улетела душа. И все же останки внушали жалость. Я спросил себя, правильно ли поступил, приведя сюда Картертона на опознание, и осторожно покосился на него, испытывая дурное предчувствие.
Картертон пошатнулся; я готов был подхватить его, но он взял себя в руки и, надо отдать ему должное, не стал уклоняться от своего жуткого долга. Он взглянул на лицо, искаженное предсмертной мукой, ненадолго отвернулся, потом снова склонился к трупу и бросил на него еще один внимательный взгляд.
— Это Маделин Хексем, — сказал он наконец. — Вначале я не был уверен. Она не… то есть она не такая, как была. Но теперь я уверен, что это она… совершенно уверен! — Он полез в карман за платком.