Кто пойметъ, чѣмъ я занятъ, почему меня тянетъ
Пѣть въ родимой деревнѣ;
Нѣтъ, бряцая струнами передъ Богомъ во храмѣ,
Предъ народомъ въ харчевнѣ.
Эту-то нравственную причину любви къ родному краю и родному народу и анализируетъ Сырокомля, можетъ бытъ, глубже, чѣмъ-какой бы то ни было другой поэтъ. Разумѣется, анализъ этотъ не является у него нигдѣ въ видѣ сколько нибудь округленнаго философскаго трактата, и мы, для представленія чувствъ и мыслей его во всей полнотѣ, должны коснуться отдѣльныхъ мѣстъ нѣсколькихъ различныхъ его произведеній.
Прежде всего признается самъ Кондратовичъ, что въ природѣ излюбленнаго края точно такъ же, какъ и въ особенностяхъ его народа, нѣтъ ничего, чтобы одною уже своею внѣшностью невольно приковывало бы чей бы то ни было взглядъ, невольно заставляло бы себя любить; что любовь въ нему можетъ объясняться никакъ не магическою силой внѣшняго впечатлѣнія, роскошью внѣшнихъ красокъ и т. п. Внѣшній взоръ магически не поражается скудною самой по себѣ природою, а возможность внутренняго взгляда существуетъ только для того, кто уже любитъ. Это, такъ сказать, первое положеніе, первый тезисъ, изъ котораго выходятъ убѣжденія нашего поэта.
О, Литва моя святая, о, мой край родной!
Милы мнѣ твои пустыни, твой просторъ глухой!
Неприглядно и непышно смотритъ глушь твоя, —
Не напомнишь ты собою южные края,
Гдѣ въ поляхъ земнаго рая роскошь и краса,
Гдѣ оливою и миртомъ заросли лѣса,
Гдѣ въ сіяющей лазури тонутъ выси горъ
И чаруютъ красотою пораженный взоръ.
……
Нѣтъ, въ тебѣ, мой край родимый, нѣтъ такихъ красотъ;
Небеса твои безъ блеска, сумраченъ твой видъ;
И очей питомца юга онъ не поразитъ….
Не сверкаетъ въ водопадахъ рѣкъ твоихъ волна,
А въ лѣсахъ твоихъ осина, ольха да сосна;
Неотесаны и грубы бревна избъ твоихъ;
Ветхи кровли изъ соломы, мохъ ростетъ на нихъ,
А подъ кровлями твоими простъ и дикъ народъ,
На него взглянувши скажутъ: трехъ не перечтетъ.
Въ началѣ другой поэмы, рисуя съ большею подробностью природу еще болѣе скудную, Сырокомля говоритъ:
Порой какъ призракъ видитъ задумчивый мой взоръ
Необозримыхъ окомъ твоихъ болотъ просторъ,
Твоихъ лѣсовъ угрюмыхъ дремучій, темный кровъ,
Извилистыя рѣки межъ ивъ и тростниковъ,
Крылатыя дружины докучливыхъ слѣпней
И мотыльковъ зеленыхъ межъ листьевъ и вѣтвей.
……
Какую-то встрѣчаю я тайную красу
Въ пескахъ Полѣсья желтыхъ и въ сумрачномъ лѣсу,
И въ хатахъ деревенскихъ убогихъ и кривыхъ,
Въ церквахъ, соломой крытыхъ, среди погостовъ ихъ,
Что покривленныхъ елей сводъ темный осѣнилъ,
Гдѣ маленькая хата надъ каждой изъ могилъ,