). И стал воевать Рязанскую землю, веля убивать, рубить и жечь без милости. И град Пронск, и град Бел, и Ижеславец разорил до основания и всех людей побил без милосердия. И текла кровь христианская, как река сильная, грех ради наших. И увидел царь Батый Олега Ингваревича, столь красивого и храброго, изнемогающего от тяжких ран, и хотел уврачевать его от тех ран и к своей вере склонить». Довольно странно… всех велел «убивать и жечь без милости…» – то есть планка уже упала – а тут увидел князя и «хотел уврачевать», чисто «рыцарский» поступок. А чего тогда другие какие-то не особо «рыцарские»… А может, знал его хорошо царь Батый и какие-то надежды возлагал в этой междуусобной резне? «Но князь Олег Ингваревич укорил царя Батыя и назвал его безбожным и врагом христианства. Окаянный же Батый дохнул огнем от мерзкого сердца своего и тотчас повелел Олега ножами рассечь на части. И был он второй страстотерпец Стефан, принял венец страдания от всемилостивого Бога и испил чашу смертную вместе со всею своею братьею». Вообще-то для завоевателя поведение довольно странное. Если верить Яну, Гумилеву и пр., Батый прошагал едва не от Камчатки до Волги, встречал на своем пути разные народы, и каждый из них имел какие-то верования, возможно, весьма отличные от его, Батыя. Он что, всех в связи с этим вырезал? «Чужие» проклятья на волевую личность, даже полного психа, не действуют. Они на то и чужие. Что так «рассердило» Батыя? Почему его НАСТОЛЬКО задело, что его посчитали «безбожным врагом»? Вообще для XII века в тексте «Повести…» ну слишком много христианства. А вот если вспомнить, что вторая треть XVI – это как раз правление одного из, пожалуй, самых набожных правителей Руси, Иоанна Васильевича (Грозного) – многое становится понятным. Все поступки героев «Повести» даны с точки зрения Церкви, даже если и был хоть какой-то изначальный источник – в конечный текст обязательно была внесена редактура в духе времени. Времени активного строительства Рима №3, бесконечных войн с Казанским ханством и, вероятно, додавливания последних очагов язычества. Язычник, нехристианин, мог быть только монстром, изрыгающим из огнедышащего сердца аЦЦкое пламя.
«Здравствуй, племя младое, незнакомое…»
Искони был татарский народ
Палачом наших дедов-отцов.
Отомстим же мы кровью за кровь.
Всех мечом до конца истребим:
Примеряя их к тележной оси,
Всех, кто выше, мечу предадим,
Остальных же рабами навек
Мы по всем сторонам раздадим.
«Сокровенное сказание» (16, § 154)
И все-таки, каков же был этнический состав этого великого войска? Начнем с того, что словосочетание «татаро-монголы» так же абсурдно, как, скажем «франко-зулусы». Татары и монголы, как уже отмечалось, не являются родственными народами, а языки их принадлежат к разным ветвям алтайской языковой семьи. Но и это еще не все. В «Сокровенном сказании» (монгольский источник, приведенный в эпиграфе к данной главе) указанные строки приписываются не кому-нибудь, а потомку Хабул-хана Темучину, принявшему имя Чингисхана… Весьма своеобразное понимание «союзнических» отношений, как-то «пропущенное» авторами школьных учебников. Рядом исследователей высказывается довольно смелая мысль, что монголы «уничтожили народ, имя которого «по иронии истории» перешло как на самих монголов, так и на покоренные ими тюркские племена». Действительно, история – ироничная штука. Если в ней что-то не находит объяснения здравым смыслом – объясним «иронией»! Что-то не вспоминается ни одного случая, чтобы победители брали на себя имя побежденного. Обычно наоборот. Право нарекать именем в древнейших традициях – сакральное право. Вряд ли кто-то уступил бы его из соображений «политкорректности».