– Мне не до шуток, Кирилыч, – сказал я значительно более мирно. – Книга у тебя. Ты проболтался, когда окосел от крови того прогероиненного насквозь «торчка», которого зарезала моя росомаха. Наркотики – страшно вредная штука, старичок. Даже для высших.
– Понятно, – протянул Игнатьев. – Ну тогда, серьезный мой, возьмешь ее сам.
– Далеко ехать? Я на машине.
– Машина тебе не понадобится, – усмехнулся он. – Ножками дотопаешь. А далеко или близко – это, мальчик, как получится.
– То шутки у тебя, то загадки.
– Никаких загадок. Сплошная диалектика. Единство и борьба противоположностей, а также переход количественных изменений в качественные.
Он присел на корточки возле лежака для стрельбы и с неожиданной силой сдвинул его в сторону. Потом пальцем очертил на открывшемся пыльном прямоугольнике пола неправильную фигуру вроде эллипса. Пробормотал что-то и надавил открытой ладонью внутрь получившегося контура.
С душераздирающим звуком, напоминающим стон издыхающего слона, пол, очерченный эллипсом, исчез. Из открывшегося черного проема потянуло холодом.
– В добрый путь, тезка.
– Мне потребуется фонарь, – сказал я, завороженно всматриваясь в этот жуткий колодец.
– Нет. – Игнатьев покачал головой. – Либо ты идешь так, либо мы прощаемся.
– Ох, дьявол, – сказал я.
– Дьявол? Вполне возможно, вы встретитесь, – скверно ухмыльнулся Игнатьев.
* * *
Какое-то время я висел на руках, набираясь решимости разжать пальцы. Глубина ямы могла оказаться любой, а переломать ноги хватит и шести метров. И даже трех, особенно если внизу набросаны какие-нибудь булыжники. Или того хуже, вкопаны заостренные колья. Мне запоздало пришло в голову множество разумных мыслей. Например, такая: как я стану выбираться? Или такая: надо быть не просто дурачком, а настоящим идиотом, чтобы поверить упырю. Вдруг он попросту решил избавиться от надоедливого человечишки? В конце концов, что нас связывает? Дружба? Очень сомневаюсь. Деловые отношения? Тоже не факт. Тот наркоман был единственным блюдом, которое я преподнес Кирилычу. Да вдобавок и неживым уже – едва теплым трупом.
Я поднял глаза. Подкованные каблуки игнатьевских сапог находились буквально рядышком с моими пальцами.
– Пособить? – невинно осведомился он и качнулся с пятки на носок.
Руки разжались сами собой.
Приземлился почти сразу же, и полуметра не пролетел – однако светлый эллипс над головой исчез, будто не бывало. Под ногами чувствовалось что-то мягкое, пружинящее. Потрогал. Не то мох, не то лишайник. Влажный, прохладный. Я пошарил руками вокруг. С трех сторон на разном удалении нащупал стены, покрытые, кажется, тем же лишайником. Справа преграда отсутствовала.