Она была права, но Итан не знал, с чего начать. Он никогда ни с кем не разговаривал об Арианне.
— Это была любовь с первого взгляда, — нехотя заговорил он наконец. — Сокрушающая любовь. Мы поженились через месяц после встречи. Через три месяца начались проблемы. Я давал ей все, что мог, но ей было мало, ей всегда хотелось больше. Больше одежды, больше времени, больше… мужчин. Она говорила, что это из-за того, что я ни разу не отдался ей целиком, а если она не может получить всего меня, она компенсирует это так, как захочет.
— Ты винишь себя за то, что она заводила любовников?
— Я не мог дать ей то, что было ей нужно.
— Может быть, никто не мог.
— Я действительно не отдавался ей целиком.
Мия промолчала. Итан продолжил:
— Я не ушел от нее. Я любил ее, как мог, и ненавидел ее. В один прекрасный день она наткнулась на такого же, как она, на такое же дикое, необузданное сердце. Она взяла его себе, поиграла с ним, со мной, пока я не начал выть от боли. Я сказал ей, что не могу больше, и велел ей выбирать — он или я. Она рассмеялась в ответ и заявила, что будет делать, что хочет, и не отпустит ни одного из нас.
Мия закрыла глаза, из-под ресниц выкатилась слезинка. Но Итан уже не мог остановиться. Она сама хотела знать про Арианну, пусть слушает теперь. Скорбь наполнила его, смешанная с гневом, и отчаянием, и виной. Мия была ни в чем не виновата, но он продолжал сечь ее словами:
— Хочешь знать, как Арианна умерла, Мия? Это случилось вон там, на этом самом пляже; ее любовник держал ее за шею под водой, пока она не захлебнулась. Он убил ее, охваченный яростью, а на следующий день убил и себя. Какая-то часть меня невыносимо страдала, оплакивала ее… Но не весь я, не весь. Я ненавидел себя за это, но еще больше я ненавидел ее. Она уничтожила меня.
— Итан…
— Нет! — крикнул он, неловко вскакивая; Мия вздрогнула и уставилась на него огромными испуганными глазами. — Прости, Мия. Я не смогу полюбить тебя. Я никогда не полюблю тебя. Я не справлюсь с этим еще раз. Даже ради тебя я этого не вынесу.
Дверь за ним захлопнулась, но Мия не пошевелилась. Она сидела, опустив голову, сжав трясущиеся руки на коленях.
— Тебе бы не пришлось, — прошептала она, дрожа на прохладном ветру, треплющем салфетки и пламя свечей. — Ни за что не пришлось бы.