Джесс почувствовала тошноту. Он уезжал!
Через минуту появился Цезарио, как всегда элегантный в своем деловом сером костюме, и лишь отсутствие галстука вносило в облик неформальную ноту.
Джесс почувствовала, как у нее гулко забилось сердце.
— Извини… Все вышло не так, как я планировал. Я хотел уехать до твоего прихода, — признался он.
— Ну, это бы тебя не спасло, — сказала Джесс. — Я бы поехала в Лондон и разбила лагерь у твоих дверей.
Цезарио удивленно поднял брови:
— Не понял?..
— Я хочу быть с тобой. Мне нужно быть с тобой. И это твоя вина. Ты сам меня в это втянул.
— Давай поговорим в гостиной, — вздохнул Цезарио, опуская глаза.
— Ничто не может изменить моего решения, — предупредила Джесс, когда он закрыл за ними дверь.
— Ты слишком эмоционально ко всему относишься, а это неверный подход.
— Может, неверный для тебя, но не для меня!
— Ты смотришь на меня, как на своих собак, — глазами полными сочувствия и желания помочь. Но мне это не нужно. Я просто не могу так жить.
— А я не могу оставить тебя одного с твоими проблемами. Так что, похоже, мы оказались в тупике, — заявила Джесс, чувствуя, как в Цезарио начинает закипать раздражение. Она вела себя не так, как он предполагал. — Значит, мы должны решить основной вопрос.
Его черная бровь поднялась.
— Это какой же?
— Тебе нужно пройти лечение, от которого ты отказался.
— Нет! — Его ответ был мгновенным.
Но Джесс была к этому готова.
— Хватит думать о себе! Подумай о ребенке, которого ты решил привести в этот мир. Если есть хоть малейший шанс на жизнь, ты должен его использовать!
— Слова-то сильные…
— Чувства тоже сильные! — Она выдержала его взгляд, зная, что сейчас идет борьба за них обоих.
Когда опухоль была только обнаружена, Цезарио принял решение — по ее мнению, неверное.
— А что насчет последствий? Что, если операция окажется неудачной?
Джесс расправила плечи:
— Ну, тогда и будем думать! Мы справимся. Тебе повезло больше, чем многим. Ты можешь позволить себе самое лучшее и передовое, что существует сейчас в медицине.
— Я не могу пойти на риск остаться инвалидом.
— Жизнь — это ценная вещь, Цезарио. Очень ценная, — убежденно начала Джесс, отчаянно желая, чтобы он ее понял. — Нашему ребенку нужен живой отец, пускай и инвалид. Это лучше, чем если бы у него вообще не было отца.
— Боже мой, зачем мне советы женщины, которая нянчится с трехногой гончей, глухим терьером и с другими несчастными созданиями? Я знаком с твоими либеральными взглядами. Но я не глупое животное, мои потребности более высокие и…
— И ты высоко ценишь свою гордость и желание быть независимым, — закончила за него Джесс. — Но почему ты решил, будто результат операции непременно должен соответствовать самому плохому сценарию? Откуда такой пессимизм? Что случилось с надеждой? У нас скоро будет ребенок. Подумай, как важен для него отец…